главам ряда мусульманских общин удалось реализовать свое намерение, это означало бы ликвидацию монополии ДУМ РТ в исламском сегменте религиозного рынка республики[958].

Ситуация усугублялась тем, что проблему невозможно было решить привычными административными методами (вынудив Файзова уйти в отставку), поскольку муфтий пользовался покровительством Москвы[959]. Вопрос об уходе муфтия стал активно обсуждаться вскоре после того, как в Казани 19 июля 2012 г. произошел двойной теракт, в результате которого сам Файзов был легко ранен, а его заместитель Якупов – убит. В этих преступлениях были обвинены ваххабиты[960]. По словам Р. В. Айсина, после покушения на муфтия между Казанью и Москвой велись переговоры об отставке Файзова. В результате федеральные власти согласились, и муфтий подал заявление об отставке[961].

Возможно, желание Казанского Кремля оградить муфтият от вмешательства извне, совпавшее с намерением куратора исламских религиозных объединений в Администрации Президента России А. А. Гришина ослабить Совет муфтиев России, вызвало к жизни решение о прекращении сотрудничества ДУМ РТ с СМР. Вот как обрисовывает сам А. А. Гришин предысторию окончательного разрыва татарстанского муфтията с Советом муфтиев:

…после одного из моих разговоров с президентом Татарстана М. Ш. Шаймиевым татарстанские власти совместно с муфтиями пришли к выводу о необходимости вывести местный муфтият из СМР. Это случилось как раз после объединительного процесса под руководством А. Ниязова, в проекте которого интересы Татарстана, мягко говоря, не учитывались[962].

Таким образом, по Гришину, опасения руководства республики вызвали переговоры об объединении ЦДУМ, СМР и КЦМСК, проходившие в 2009–2010 гг.[963]

Но независимо от того, что послужило причиной прекращения участия ДУМ РТ (а фактически – Казанского муфтията) в СМР, такое решение не могло быть принято без санкции руководства Татарстана.

При новом муфтии Камиле Самигуллине, избранном также при использовании административного ресурса[964], духовное управление превратилось в государственное учреждение (министерство по делам ислама), полностью подконтрольное руководству республики[965]. Лояльность нового муфтия по отношению к Казанскому Кремлю обеспечила ему избрание на второй срок и третий сроки в 2017 и 2021 гг. соответственно.

По мнению мусульманского публициста Рустама Батрова, в 2013–2016 гг. занимавшего должность первого заместителя председателя ДУМ РТ, зависимость муфтия от государства – совершенно нормальное явление:

Сегодня некоторые мусульмане упрекают муфтия Татарстана в том, что он превратился в госчиновника, а ДУМ РТ стало неофициальным госведомством. На мой взгляд, такие обвинения с точки зрения ислама беспочвенны. Муфтий не может не быть чиновником… Государство у нас светское и руководствуется исключительно национальными интересами и рациональными соображениями. В 90‐е годы оно попыталось самоустраниться из религиозной сферы, и общество получило целый ворох проблем, связанных с распространением в мусульманской среде идей радикализма и экстремизма. Для всех стало очевидно, что присутствие государства в религиозной сфере – благо. Поэтому взаимодействие муфтията и государства – фундаментальная потребность народа[966].

Не видит ничего плохого в активном участии государства в делах муфтията и нынешний муфтий ДУМ РТ Камиль Самигуллин:

Я не против, если мы станем бюджетниками, то есть имамы, религиозные деятели будут получать жалование от государства. Это помогло бы решить вопрос кадров в сельской местности, вопрос содержания мечетей… С поддержкой государства у нас появится реальная возможность развернуть мусульманское образование всех ступеней; подготовки специалистов; строительства мечетей, например, в Казани нужна большая соборная мечеть на 10 000 человек, и т. д.[967]

При этом Самигуллин отмечает, что «Духовное управление – это представительство мусульманской общины перед государством, но ни в коем случае не представительство государства перед мусульманами»[968].

Идеология ДУМ РТ

Как отмечалось выше, для любого духовного управления, претендующего на монополистическое положение на религиозном рынке, требуется определенная идеология. В ЦДУМ это концепция «традиционного ислама», базирующаяся на принципе этноцентризма. Идейный фундамент ДУМ РФ – «мусульманское обновленчество», представляющее собой синтез теории «коранического гуманизма» профессора Тауфика Ибрагима и взглядов татарских богословов-реформаторов XIX–XX вв.

Существует своя идеология и в ДУМ РТ. Но в отличие, например, от ЦДУМ, где принцип этноцентризма исповедовался муфтием Таджуддином еще в советскую эпоху, идеология татарстанского муфтията претерпевала определенные изменения. Как и в других духовных управлениях мусульман, взгляды самого муфтия во многом определяют идейно-политический облик муфтията. При Габдулле Галиуллине идеология ДУМ РТ соотносилась с целями и задачами национального движения. На раннем этапе ряд идейных установок татарских националистов соответствовал интересам пришедшей к власти в Татарстане бывшей партийной номенклатуры во главе с М. Ш. Шаймиевым (например, тезис о необходимости перенести резиденцию ЦДУМ в Казань). Но когда руководство республики окончательно перехватило повестку дня у националистов и трансформировало идею о независимости в идею о суверенитете, национальное движение оказалось в оппозиции к Казанскому Кремлю (в том числе и Галиуллин с возглавляемым им духовным управлением).

Ставшего муфтием в 1998 г. Гусмана Исхакова его оппоненты из числа религиозных деятелей и публицистов неоднократно обвиняли в приверженности «ваххабизму»[969]. Благодаря Валиулле Якупову в оборот вошел термин «ваххабитский холдинг», означавший союз бюрократии, бизнеса и «ваххабитского духовенства»[970]: «В Татарстане сложилась устойчивая эшелонированная оргструктура, ответственная за пропаганду салафизма»[971].

К обвинениям того или иного мусульманского деятеля в ваххабизме надо относиться крайне осторожно. Еще в первой половине 1990‐х гг. среди муфтиев стало привычным делом навешивать друг на друга ярлык ваххабита[972]. Само слово «ваххабит» стало жупелом, не имеющим четкого определения. Тот, кто использовал его, стремился подчеркнуть, что взгляды и религиозные практики оппонента противоречат формам бытования ислама в России, а исповедуемая им идеология враждебна по отношению к российскому государству. Слово «ваххабит» звучит в устах некоторых политиков, религиозных деятелей и публицистов как синоним слов «радикал», «экстремист». Поэтому нет ничего удивительного в том, что обвинения в ваххабизме или потворстве ему могут раздаваться в адрес членов тарикатов. Так, например, действующего муфтия ДУМ РТ Камиля Самигуллина некоторые алармистски настроенные публицисты называют если не ваххабитом, то их покровителем[973].

Между тем ни один из критиков Гусмана Исхакова не дал развернутого богословско-правового анализа его взглядов. Обвинения в основном сводятся к тому, что на посту муфтия он покровительствовал проникновению ваххабитов на разные должности в системе ДУМ РТ. То обстоятельство, что Исхаков критически относился к паломничеству в Булгар как к малому хаджу, конечно, не делает его ваххабитом[974].

О том, что религиозная палитра в современной исламской умме России гораздо сложнее, чем дихотомия «традиционный ислам – ваххабизм», хорошо видно на примере имама Идриса Галяутдинова (Галяутдина). Этого мусульманского религиозного деятеля и просветителя из Татарстана за его взгляды некоторые авторы называют салафитом или ваххабитом