сделаю все, как нужно, – сказала она. Он уже хотел положить трубку, как снова услышал ее голос. – Передай ему привет. Я сделаю, как ты сказал. Надеюсь, это поможет.

– Хорошо, передам, – сказал Джанабаев и положил трубку.

Это поможет, подумал капитан, но если случится по-другому, то мне придется застрелить этого блядского подполковника Щетинина, перестрелять еще пару-тройку других сволочей и потом застрелить себя. Потому что у меня нет другого выхода. Мы имеем право жить по справедливости, потому что за это право русские солдаты дрались в рукопашных, ложились под танки и добыли Победу. И наши мертвые не простят нам, если мы позволим всякой нечисти устанавливать неправедные законы.

Он вышел из-за ширмы, и младший лейтенант улыбнулась ему в ответ. Он наклонился, поцеловал ее в щеку и сказал – с Победой! – и пошел к двери.

Глава 21

Капитан Джанабаев открыл дверь и остановился. Перед ним стоял майор Студеникин с поднятой рукой – он собирался постучать. Капитан вышел и, когда хотел притворить за собой дверь, майор придержал ее.

– Подожди, – сказал майор и вытер платком лоб, сдвинув фуражку на затылок, – ты-то мне и нужен, капитан! Понимаешь, – майор замялся, – мне нужно позвонить, а в «секретку» у меня доступа нет.

– Ну, при чем тут я?

– Это касается Камала, – сказал Студеникин. – Мне надо позвонить. Это очень важно!

Джанабаев пропустил его в комнату и Студеникин снял фуражку. Они подошли к столу телефонистки.

– Еще один звонок, – сказал капитан, и девушка раскрыла журнал.

– Кто вызывает? – спросила она, переводя взгляд с одного на другого.

– Я, – сказал майор, – майор Студеникин, зам начальника отдела разведки 47-й Невельской Ордена Ленина и ордена Суворова особой стрелковой дивизии!

Младший лейтенант улыбнулась, и шифровальщица отвернулась, пряча смеющееся лицо. Они в своем женском кругу обсуждали всех офицеров штаба, и майор Студеникин в их рейтинге был на предпоследнем месте. На последнем был подполковник Щетинин. Младший лейтенант записала в журнале: «М-р Студеникин, 47-я стр. д. Отд. разв.».

– Куда будет звонок? – спросила младший лейтенант.

– Первый Украинский фронт, – сказал Студеникин и Джанабаев посмотрел на него удивленно.

– Кого вызывать?

Майор Студеникин вытер влажный лоб серым платком, убрал его в карман, надел фуражку и выпрямил спину.

– Маршала Конева. – Он посмотрел на Джанабаева. – Командующего фронтом маршала Конева.

– Это займет несколько минут, – сказала телефонистка, и посмотрела вопросительно на капитана. Тот кивнул ей утвердительно. – Вы пока присядьте, товарищи офицеры.

      Студеникин сел на оббитый бархатом старинной работы стул и Джанабаеву пришлось снова сесть на канцелярский. Если бог есть, подумал капитан, а я в этом сильно сомневаюсь, но если он есть, то он мне помогает. Не мне, поправил он себя, Камалу. В чем тут подвох, я не знаю, но я подумаю над этим. Когда меня выставят из армии, то времени у меня для этого будет достаточно.

– Пройдите к телефону, – сказала самый красивый младший лейтенант на свете, и они прошли и задернули за собой занавесь. Студеникин снял фуражку, положил ее рядом с телефоном, вытер платком внезапно взмокший лоб и взял в руку трубку. Слышен был сильный треск и шорох и далекий, женский голос произнес:

– Соединяю…

– Здравия желаю, товарищ маршал! – сказал Студеникин громко. – Поздравляю вас с Победой!

Джанабаеву был слышен только треск и голос, но слов не разобрать.

– Это капитан, то есть майор Студеникин, товарищ маршал! Помните?

Треск и слова – ты можешь короче. Студеникин показал Джанабаеву глазами на фуражку, и капитан надел ее на его голову.

– Помните сорок первый, Белоруссия, товарищ маршал? А потом Невель… 47-я стрелковая. Да, да… мой старшина. Помните старшину Арбенова?

Треск, треск и слова – помню… по существу, твою мать… Ястреб.

– Так точно, товарищ маршал, Ястреб. Он попал в неприятную ситуацию, – сказал Студеникин и Джанабаев выкатил свои глаза – что ты мямлишь, майор.

– Нужна ваша помощь, товарищ маршал!

Опять треск и отдельные слова – говори быстрее… времени… помощь.

– В общем, он полюбил одну девушку, румынку, – сказал майор, и Джанабаев прошептав, – Нир ял хйун!2 – сел на стул. Студеникин молчал, слушал и потом сказал:

– Я за него ручаюсь, товарищ маршал! – треск и шорох и вдруг стало слышно ясно.

– А кто за тебя поручится, майор?

– Так вы, товарищ маршал, – сказал майор и расширил глаза от собственной наглости. Опять голос сквозь треск и шорох, и майор, сказав, – Спасибо, Иван Степаныч! Большое спасибо! – положил осторожно трубку.

– Ну, – спросил Джанабаев, – что он сказал?

– Это ты сейчас на каком языке матерился? – спросил Студеникин, вытирая лоб.

– Да какая разница, майор! Не знаю я, на каком языке я матерился! Что он сказал? Циог маж до хью!

– Он сказал, что это не в его компетенции… он сказал, что ничего обещать не может. – Студеникин замолчал.

– Ну, дальше майор! Что ты тянешь? Нир ял хйун!

– Он сказал, – Студеникин поднял вверх указательный палец, – ничего не обещаю, но сделаю все, что в моих силах! Маршал Конев! А все-таки, капитан, на каком языке ты материшься, а? – Андрей Анатольевич обмяк плечами и опустился на стул.

Глава 22

Был вечер, когда Камал Арбенов вышел из КПП и сразу увидел ее. Она была в длинном, сером плаще и на голове у нее была тот самый вязаный берет, в котором она была при их первой встрече в Гумбиннене. В руках большая матерчатая сумка. Она поставила ее на землю у ног и протянула к нему руки. Он подошел, и она положила руки ему на плечи.

– Пресвятая Дева! – сказала она, – я знала, что все закончится хорошо!

– Марита, – сказал он, – ты что, все время стояла тут и ждала?

– Нет, – она оглянулась на скамейки у фонтана, – иногда я сидела там, отдыхала. Меня не пустили к тебе в тюрьму. И не взяли продукты. У меня полная сумка еды.

– Это не тюрьма, девочка, – засмеялся Камал, – это гауптвахта.

– Это очень трудное слово, – сказала она, – даже по-румынски. Если тебя держат взаперти, и ты не можешь выйти, то это тюрьма.

– Куда мы пойдем? – спросил он, поднимая сумку.

– Домой, мы пойдем домой. Я приготовлю тебе ужин, как и обещала. Мы будем есть и разговаривать. У меня полная сумка еды.

– Слушай, Марита, – сказал он, когда они пошли через площадь, и она взяла его под руку. – Однажды, очень давно, мне довелось попробовать вино, румынское вино. Оно было лимонно-желтое и пахло яблоком. Я не знаю, как оно называется.

– Я знаю, – девушка прижалась к нему. – Я знаю, где его купить! Мы поедим и отдохнем, а потом, если нам захочется погулять, то