Распределение священных текстов именно по этим разделам – Закон, Пророки, Писания – становится ясным ко времени появления Вавилонского Талмуда, и у нас есть все причины думать, что установилось подобное распределение еще задолго до того, хотя и не играло роли отличительной приметы, когда из этих книг заимствовались цитаты. При прочтении Мишны мы скорее усмотрим в ней двойное разделение на Тору и «предание» (слово звучит как каббала, но его не следует путать со средневековой иудейской мистической философией, тоже носящей это имя), а не новозаветное разграничение «закона и пророков». Но это не обязательно знак того, что никто не знал о тройном разграничении – просто на него не ссылались, когда цитировали тексты в поддержку своих доводов.

Причина, по которой разграничили Пророков и Писания, совершенно неясна. Самые последние книги в Еврейской Библии (согласно самым недавним датировкам, это Книга Даниила, Книга Екклесиаста, Песнь Песней, Книги Паралипоменон, Книга Ездры-Неемии) находятся в разделе Писаний. Но там же мы видим и Книгу Притчей Соломоновых, и Псалтирь, которые, как мы уже видели, могут по древности не уступать некоторым пророческим книгам. На богослужениях эпохи позднего иудаизма, совершаемых в синагогах, за долгим чтением Торы следует еще одно краткое чтение (гафтара) из другой книги, и эта другая книга всегда берется из Пророков, и никогда – из Писаний. Впрочем, мы не знаем, насколько древний это обычай и чем он обоснован [26]. В наши дни иудейские наставники порой говорят о том, что в разделе Писаний представлены книги, которые являются не откровением Бога, а скорее размышлением людей над божественным откровением; но кажется, это явно теория, созданная уже по факту, а не изначальная причина распределения текстов в разделы Пророков и Писаний. Разграничение остается таинственным. Раннехристианские авторы о нем совершенно не знали.

В христианских перечнях книг есть две поразительные черты. Во-первых, в них Пятикнижие и исторические книги поставлены рядом без какого-либо намека на высший статус Пятикнижия, и список выглядит так: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, Иисус Навин, Судьи, Руфь, Царства, Паралипоменон, Ездра, Неемия (Товит, Иудифь), Есфирь. Обратите внимание: добавлены Книги Паралипоменон и Книга Ездры-Неемии – хотя с точки зрения иудаизма они принадлежат к Писаниям, – а также второканонические Книги Товита и Иудифи. Иногда мы даже встречаем сочетание Пятикнижия и исторических книг под самыми разными названиями: Пятикнижие и Книга Иисуса Навина объединяются в «Шестикнижие», или «Гексатевх» (от греческого слова έξι со значением «шесть»), а список, доходящий до самого конца Книг Царств, мог называться «Девятикнижием» («Эннеатевх», от греческого εννιά – «девять»). В иудаизме такие неологизмы были бы просто невозможны: уровень Пятикнижия, или Торы, был совсем другим. В средневековой Церкви часто говорили о «Восьмикнижии», или «Октатевхе», – в него входили восемь книг: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие, Иисус Навин, Судьи и Руфь.

Во-вторых, тексты, стоящие в иудаизме в разделе Писаний – Псалтирь и учительные книги, – в христианских списках непрестанно помещают между историческими книгами (у иудеев эти книги названы «Ранними пророками», хотя сам термин не древний) и книгами, которые в христианстве относятся к пророческим (у иудеев – «Поздние пророки»): это Исаия, Иеремия, Иезекииль и Двенадцать малых пророков. Даниила ставят после Иезекииля, среди пророков. И вместо иудейской схемы: 1) Закон; 2) Пророки; 3) Писания – христиане располагают все так: 1) исторические книги (начиная с Бытия); 2) учительные книги (сюда также входят Псалтирь, Притчи, Иов, Екклесиаст, Сирах и Премудрость Соломона) и 3) пророки. И типичный христианский перечень выглядит вот так:

Точный порядок очень сильно варьируется, но в том, что касается общей структуры, ученые склонны соглашаться. В отличие от иудаизма, здесь нет никакой градации авторитета – тут просто иной порядок. Но есть одно последствие: пророчества переходят в конец Ветхого Завета, и, вероятно, это имеет значение. В христианстве, как правило, делался акцент на профетической стороне Ветхого Завета: мы много где видим это в Новом Завете, где тексты, которые случайному читателю вовсе не кажутся пророческими ни с какой стороны – скажем, фрагменты псалмов или исторических книг – воспринимаются как предвозвещения о жизни, смерти и воскресении Иисуса. Возможно, с этим согласуется идея выстроить библейские книги в таком порядке, чтобы их апогеем стали пророческие тексты. Эффект становится поистине ясен, когда Новый Завет присоединяется к завершению Ветхого: если Двенадцать малых пророков завершают пророческий свод, как это часто и бывает, тогда последние слова Ветхого Завета, звучащие в Книге пророка Малахии (Мал 4:5) и провозглашающие о том, как явится Илия уготовить путь Господу, мы прочтем перед самым началом Евангелия от Матфея – и рассказа о том, как Иоанн Креститель провозглашает грядущего в мир Христа. Невозможно быть уверенным в том, что такой порядок выбирали сознательно, но если это совпадение, то оно, несомненно, поражает. Манускрипты с греческим переводом Ветхого Завета, практически все из которых созданы христианами, довольно согласованно следуют схеме «история-мудрость-пророчество», хотя (насколько мне известно) ни один из христианских писателей никогда не делал комментария о том, будто она важна.

Порядок книг в Еврейской Библии и в христианском Ветхом Завете не всегда был таким, каким он представлен здесь: на протяжении веков в манускриптах можно было встретить самые разные альтернативные расположения. Например, есть еврейские копии Торы, где содержатся пять кратких книг для чтения на праздниках, и эти книги ставят рядом с теми местами Торы, которые принято читать примерно в это же время года. Может варьироваться и порядок «Поздних пророков»: согласно Вавилонскому Талмуду [28], книги идут в порядке «Иеремия-Иезекииль-Исаия», а не в привычном нам «Исаия-Иеремия-Иезекииль», на основании того, что вся Книга пророка Иеремии посвящена несчастью (вслед за Книгами Царств, которые завершаются несчастьем), Книга пророка Иезекииля начинается с несчастья, но завершается надеждой, а Книга пророка Исаии вся посвящена надежде – и потому они ставятся в таком порядке, словно костяшки домино. Нам неизвестен манускрипт, где бы тексты на самом деле следовали предложенному в Талмуде порядку. Поскольку на свиток, как правило, могла поместиться только одна пророческая книга, слово «порядок» (на иврите седер), должно быть, относилось к порядку свитков в библиотеке, а не к порядку их расположения в едином томе, если только раввины не были заинтересованы именно в первом. (Только в христианских кругах библейские книги переписывались не в свитки, а в кодексы, иными словами, в то, что мы называем книгами, и прошивались по корешку; об этом развитии мы поговорим в главе 10.) В христианских списках, как мы уже отмечали, порядок мог перемешиваться даже в Пятикнижии, Левит и Числа могли меняться местами, а расположение «учительных» книг порой было несогласованным. И, кажется, порядок, в котором следовали друг за другом библейские книги, христиан не особенно волновал.