— Странный какой-то! — услышал Бобби его вывод и приготовился для беседы.

Появились яичница с ветчиной и кофе, принятые со всей поспешностью. Хозяин стоял рядом и смотрел, отдают ли они должное его меню.

— Значит, не завтракали еще? — сказал он.

— Уже завтракаем, — сказал Бобби, беря горчичницу.

— Издалека едете-то? — осведомился хозяин после задумчивой паузы.

— Порядком, — ответил Бобби предусмотрительно.

— Далеко едете-то? — предпринял хозяин другую попытку.

— Да как сказать, — ответил Бобби.

Хозяин собрал свои силы для решительной атаки.

— Странные к нам заглядывают проезжие, — сказал он.

— Что-то их к вам влечет, — сказал Бобби.

Это поставило хозяина в тупик. Он повернулся и сказал «хмп!» весьма многозначительно.

— Хмп! — сказал Бобби с сугубой многозначительностью.

Хозяин предпринял хитрый демарш, когда они уходили.

— Надеюсь, вы завтраком довольны, — сказал он. — Я что-то не разобрал, дама с вами или джентльмен… А все ж таки…

В этот момент неуемная живость Бобби разыгралась вовсю.

— Это гермафродит, — сказал он доверительным шепотом, на чем и расстался с хозяином.

Но не проехали они и нескольких миль, как он сообщил Саргону о своем решении снабдить его носками, пиджаком и брюками в следующем же магазине, который окажется на их пути.

— А то, — сказал он, — вы двусмысленны. И тогда шляпку, жакет и мешки мы оставим у дороги для того, кому они могут понадобиться. И мне надо послать еще телеграмму. А то в той я допустил ошибку.

По мере того как шли часы, воображение Бобби все больше воспалялось. Он разработал удивительно подкрепленную подробностями ложь о коттедже, пожаре, и о том, как его друг еле успел спастись, накинув на себя лишь то, что оказалось под рукой.

— Все остальное, — сказал Бобби, — буквально превратилось в пепел.

Они едут, чтобы найти приют у варьирующего родственника — у брата, дяди, девствующей тетушки. Мало-помалу подробности пожара становились все более богатыми и удивительными, а частности спасения обретали все большую поразительность. Подобную ложь он излагал с величайшей искренностью и серьезностью. Она была формой спасения… от реальности.

Саргон не говорил почти ничего. Для него это приключение было куда более тяжким испытанием, чем оно в тот момент представлялось Бобби.

Почти все время он был либо втиснут в коляску между поднятым верхом и ветроотражателем, трясясь по шоссе, либо торопливо переодевался у обочины, либо неподвижно сидел в коляске, подкрепляясь под аккомпанемент очень ясных, но странных и обычное совершенно ненужных объяснений его персоны.

8

Миссис Пламер, владелица коттеджа Майрсет в Димчерче, была пугливой вдовой. У нее было доброе надежное сердце, но оно тревожилось из-за всякой всячины. Она экономила и из всего пыталась извлечь выгоду с избыточным старанием. Летом она сдавала почти все свои комнаты, а несколько — даже и зимой, но страдала при мысли, чтО некоторые жильцы могут сотворить с ее мебелью. Она любила, чтобы во всем был полный порядок и чтобы у нее проживали люди более красивые и солидные, чем жильцы миссис Прингл или миссис Макайндер. Бобби ее очаровал, потому что он так удачно подошел для ее последней свободной комнаты и потому что при бритье обходился холодной водой, тогда как все его предшественники во весь голос (в комнате не имелось сонетки) требовали горячей. А еще, приходя и уходя, он всегда находил сказать что-нибудь приятное и не требовал добавок за едой.

Она была очень довольна, когда он написал, прося сдать ему на две недели ее нижнюю гостиную и две спальни — для него и близкого ему человека. В Димчерче мало кому удавалось сдать комнату в ноябре. Они могли приехать «в любой момент» после вторника.

Она сообщила миссис Прингл и миссис Макайндер, что ожидает двух молодых джентльменов, и оставила их под впечатлением, что проживут они неопределенное время.

В среду ее взволновала и ввергла в недоумение серия телеграмм от Бобби. Первая ясно и четко сообщала «приеду с тетушкой около четырех Рутинг». Телеграмма ее огорчила. Два джентльмена были бы куда предпочтительнее.

Но меньше чем через час пришла следующая телеграмма: «Ошибка телеграмме не тетушка дядюшка извините Рутинг».

Ну как понять такое?

Вскоре девочка с почты явилась снова.

«Дядюшка простужен огонь грелки виски».

Следующая сенсационная телеграмма оповещала о задержке: «Непорядок шиной не так скоро позднее Рутинг».

Затем: «Около шести почти наверное хороший огонь пожалуйста Рутинг».

— Очень мило с его стороны, — сказала миссис Пламер, — так меня извещать, но, надеюсь, старичок не окажется очень требовательным.

В шесть камин в нижней гостиной весело пылал, на крюке пел чайник, стол, кроме чайного прибора, украшали виски, сахар, стаканы и лимон, а в обеих кроватях наверху лежали грелки. И тут появились беглецы. Первым чувством миссис Пламер при виде Саргона было разочарование. Она позволила своей фантазии создать образ добродушного покладистого дядюшки, разве что с простудой, излечиваемой виски, дядюшки, который окажется если уж не совсем из золота, то хотя бы золотообрезным. И она несколько преувеличила свои воспоминания о приятности мистера Рутинга, если не сказать сильнее. Едва она открыла дверь на рев и сигналы мотоциклета, как увидела, что ей вновь придется умерить свои предвкушения. В сгущающихся сумерках рассмотреть что-либо толком было трудно, но она заметила, что на Бобби нет положенного кожаного костюма, дополненного перчатками с раструбами и очками, какой надел бы для подобной поездки настоящий молодой джентльмен и какой внушил бы уважение миссис Прингл и миссис Макайндер, и что фигура, которую он извлекает из коляски, никак не может быть фигурой приличного дородного дядюшки. Впечатление было такое, словно в базарный день из маленькой корзины вытаскивают большую курицу.

Когда же Саргон вступил в свет гостиной, разочарование миссис Пламер усугубилось и окислилось. Ей редко доводилось видеть такого странного и иззябшего изгоя общества. С бледного лица жалобно смотрели синие глаза, волосы под неуместной шляпой из черного фетра были всклокочены. Облачен он был главным образом в избыточную пару брюк, которые нервно поддергивал, чтобы они не сползли; а их весьма отягощали заправленные внутрь полы его халата; очень широкие белые носки маскировали старые фетровые шлепанцы, точно гетры, и открывали взгляду истерзанные лодыжки. Вид у него был испуганный. На нее он посмотрел, будто ожидая самого недружеского приема. Да и Бобби рядом с ним выглядел грубоватым, вымотанным дорогой, чреватым всякими неожиданностями и совсем не похожим на скромного молодого джентльмена, который ей запомнился.

Проследив быструю смену выражений на лице миссис Пламер, Бобби понял, что еще неизвестно, останутся ли они в этой уютной, озаренной огнем камина, располагающей к отдыху гостиной. К счастью, запасная ложь, которую он придумал, но пока еще в ход не пускал, удачно подвернулась ему на язык: