По зрелом размышлении — то, что требуется.

Он попытался представить себе эту Кристину-Альберту Примби. Естественно, синеглазая, вероятно, светловолосая, чуть повыше и попухлее, чем ее отец, с нежным голосом, несколько мечтательная. Она, конечно, застенчивая и ласковая, очень добрая, кроткая и чуть непрактичная. Вероятно, ее следует встретить в Хайде, как только он узнает, каким поездом она приедет. Такси, возможно, ее смутит. А он подскажет ей, что надо делать. Он уже в значительной мере взял на себя ответственность за судьбы этих двоих. И ему нравилось думать так. Ему нравилось думать, что они могут стать по-настоящему его близкими, даже больше, чем Молмсбери. Потому что, если быть с собой откровенным, в семье Молмсбери он был чуть инородным телом. Они хорошо к нему относятся, ведут себя с ним идеально, но прекрасно обойдутся без него. Даже этот дьяволенок Сьюзен прекрасно без него обходится. Он ей нравится, она им командует, но разве он ей совершенно необходим? Нет. И вот наконец-то нашлись, возможно, два человека, которые никак не могут обойтись без него и могут стать близкими ему в невероятной степени.

Конечно, ему придется притвориться более сильным и решительным, чем он есть на самом деле. Он должен сделать это ради них, чтобы они привыкли полностью на него полагаться, а тогда он сможет помогать им справляться с их трудностями.

Он скажет ей… а что он ей скажет? «Я был несколько опрометчив, я знаю, но мне кое-что известно о том, как тяжело для человека в здравом уме находиться в сумасшедшем доме. И я подумал, что самое неотложное — вырвать вашего отца оттуда. Я не предполагал, что он временно забудет ваш адрес. Пожалуй, мне следовало бы поговорить с вами, прежде чем начинать действовать. Но откуда мне было знать, что вы существуете? Пока он мне об этом не сказал. Так часто родственники бывают против освобождения из приюта. Страшно признать такое, но это так».

Затем с юмором и очень скромно он опишет, как все произошло. Он уже почти забыл туманность разговора в день посещений и бесчисленные случайности, приведшие к встрече в канаве. Но у истории есть это свойство исключать ненужные подробности.

Вот так он все расскажет. Ему не пришло в голову, что Кристина-Альберта может быть из тех, кто перебивает и задает щекотливые вопросы.

Он закурил сигарету, прошелся по комнате, остановился у камина и уставился на тлеющие угли. Он уже не сомневался, что Кристина-Альберта — синеглазая, крупная, застенчивая и глубоко в себе таит прелестный юмор и фантазию. Вполне вероятно, что она таит и литературный дар. И, быть может, ему предстоит открыть этот дар, развить его, помочь расцвести пышным цветом. Вместе они будут опекать Саргона, уже наполовину очнувшегося от опьянения грезами. Они найдут, как смягчить болезненное смущение, когда он полностью очнется. Как удачно, если не сказать, судьбоносно, что он был просто вынужден спасти этого бедняжку. Ведь иначе он никогда бы не встретил Кристину-Альберту, никогда бы не обрел клада ее робкой любви…

Э-эй!

— Чушь какая! — яростно воскликнул Бобби и швырнул сигарету на угли. — Дурацкие фантазии. Я же ее еще даже не видел!

Он зажег свечу, погасил керосиновую лампу миссис Пламер со всеми ритуалами и предосторожностями, положенными этому опасному пережитку средневековья, и отправился спать. У двери Саргона он остановился и прислушался. Больной спал, дыша довольно хрипло и порой придушенно кашляя.

— Была бы хоть погода потеплее, — сказал Бобби.

Когда он открыл дверь собственной спальни, пламя его свечи заколебалось и легло почти горизонтально, занавески заколыхались, а листок бумаги на тумбочке слетел на пол. Он поставил свечу и закрыл окно. Поднимался ветер, и по стеклам забарабанили дождевые капли.

1

Среди многих недостатков организма Бобби имелась и повышенная чувствительность к метеорологическим условиям. Затянувшаяся золотая осень кончилась, так что небеса, земля и воздух между ними принялись допекать, раздражать, охлаждать, мочить, затемнять, угнетать и терзать его. Над Димчерчем со стороны мыса Дадженесс и Атлантического океана неслись клубящиеся серые тучи, рваные лохматые бескрайние тучи, полные злобой ведьмы и колдуны, хлеща землю дождем. Под их мантиями накатывали полки волн, грозя издалека, разлетаясь в преждевременные клочья пены, набираясь сил перед штурмом, вздымаясь перед последним ударом о дамбу и взлетая к небу фонтанами мыльных брызг.

— Вперед, малый! — сказал Бобби. — Вперед! Это всего лишь Природа. Не поддавайся ей. Подумай о бедной девочке.

Он заставил себя совершить утреннюю прогулку по дамбе. Его намокшие брючины хлопали его по ногам, точно полотнища флагов по древкам.

— Великолепный ветер, — сказал он Саргону, когда вошел к нему. — Но я бы предпочел, чтобы проглянуло солнце.

— От Кристины-Альберты есть что-нибудь? — спросил Саргон.

— Прийти ответ на мою телеграмму еще не мог. Но она, конечно, приедет, — сказал Бобби и спустился вниз сушить ноги у огня.

Он не думал, что вызов в Хайд встретить юную девушку придет раньше половины первого, а пока он отправился в сарай убедиться, что мотоциклет и коляска вполне готовы для быстрой поездки. Половина первого… половина второго… Бобби перекусил. Он не находил себе места и то и дело подходил к окну взглянуть, не бежит ли девочка с телеграммой от Кристины-Альберты. Около двух огромный, бесшумный, роскошного вида «даймлер» подъехал к воротам миссис Пламер и остановился. В окошке возникла коротко остриженная голова без шляпы и обменялась несколькими словами с шофером, который вылез из автомобиля и открыл дверцу. Из нее появилась красивая, решительная молодая женщина самого современного обличия, без шляпы и в короткой юбке, а за ней худощавый брюнет преуспевающего вида лет тридцати восьми — сорока в голубом костюме из тонкой шерсти и в серой фетровой шляпе. Он открыл калитку перед своей спутницей, и она, оглядывая дом, быстро пошла к дверям.

Бобби сообразил, что Кристина-Альберта не сдержала обещания и не оказалась синеглазой и хрупкой. Она предала его. Но вопреки ее измене им все еще владело теплое чувство, которым он связал себя и ее. И он смотрел, как она идет по дорожке, не в силах совладать с волнением. Только кто, черт побери, этот брюнет? Наверное, родственник. Она обнаружила, что Бобби следит за ней из окна, и их взгляды встретились.

2

Бобби благодаря инстинкту, который в подобных случаях просыпается в молодых душах, понял, что крайне заинтересовал Кристину-Альберту. Он побеседовал с ней и Дивайзисом в маленькой нижней гостиной миссис Пламер. Обращался он преимущественно к ней, третируя Дивайзиса как фигуру второстепенную, как голос у ее плеча.

— У него сильно заложило грудь, — сказал он. — Он спрашивал про мисс Примби…

— Кристину-Альберту, — сказала Кристина-Альберта.

— …про Кристину-Альберту все время. Но я только вчера вечером узнал от него адрес. Прежде он никак не мог его вспомнить. Мы здесь уже третий день. Он простудился по дороге сюда.