Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я понимаю, в чем проблема, сделав полоборота.
Верхняя часть комода пуста.
Каждая баночка, каждая бутылочка, каждая щетка. Все косметические средства, которые у меня есть.
Исчезли.
Я ныряю за сумочкой.
Он даже оттуда забрал мои самые необходимые вещи – компактную пудру, тушь для ресниц, мою любимую помаду-румяна.
– Джона! – Его имя – проклятие на моем языке. Я поспешно вылетаю из спальни и мчусь по коридору.
Он на кухне, непринужденно прислонившись к стойке спиной к раковине, скрестив ноги в лодыжках, ест приготовленную с ночи овсянку.
Мою овсянку.
На его пальце издевательски болтается ключ на кольце. Ключ от этого дома, я полагаю.
– Где мои вещи? – требую я, пока досада затмевает все остальные мысли.
Рука Джоны останавливается на полпути ко рту, и его взгляд пробегает по моему телу, задерживаясь на моих голых бедрах на несколько слишком долгих мгновений, напоминая мне, насколько коротко это полотенце – примерно в десяти сантиметрах от того, чтобы я пришла в ужас, – прежде чем он продолжает свою трапезу.
– Какие вещи? – непринужденно спрашивает Джона.
– Все, что ты забрал из моей комнаты.
– О. Эти вещи. – Он не спеша облизывает ложку. – Они в безопасном месте.
На белой рубашке под его фланелевой курткой видны влажные разводы. На улице по-прежнему идет унылый дождь, правда, уже слабее, чем вчера. Достаточно слабый, чтобы Джона проделал весь путь до своего дома с моими вещами. А потом вернулся обратно, только чтобы поддразнить меня?
– Они у меня, – подтверждает он, словно читая мои мысли. – И ты никогда их не найдешь.
– Это не смешно. Там косметики на тысячу долларов.
Палитры теней для век, которые рассыплются при неосторожном обращении, а я полагаю, что Джона был не слишком нежен.
– Черт. Тысяча баксов? Я думаю, на Аляске это уголовное преступление. – Но он не выглядит обеспокоенным.
– Может, тогда мне стоит позвонить в полицию?
– Ага. Хорошая мысль. Только сделай мне одолжение и обязательно попроси Ропера. Он жаловался, что ему скучно. – Джона указывает ложкой на миску. – Это, кстати, вкусно. Что это?
Мое разочарование разрастается.
– Это мое.
Я бросаюсь вперед и, одной рукой придерживая полотенце, вырываю чашку из рук Джоны. Взяв чистую ложку с полки для посуды, я поворачиваюсь на пятках и ухожу в свою комнату, захлопнув за собой дверь.
Через несколько минут раздается стук.
– Что? – огрызаюсь я, натягивая легинсы на бедра.
– Я все отдам.
– Тебе же лучше.
– Со временем.
Из моего горла вырывается придушенный звук.
– Ты такой хрен!
– Что? Я просто помогаю тебе. Может быть, теперь у тебя есть шанс переспать с кем-нибудь. – Его веселье отчетливо слышно, когда он повторяет мои вчерашние слова.
– У меня тоже нет проблем в этой области, – надменно бросаю я в ответ.
Наступает молчание.
– Кто такой Кори?
– Мой бывший.
Я натягиваю носки.
– Почему вы расстались?
Хочу ли я удовлетворить любопытство Джоны? Может ли он как-то использовать это против меня?
– Мы отдалились друг от друга. Или нам стало скучно, я не знаю. Я покончила с ним перед тем, как приехала сюда.
Я открываю дверь и вижу Джону, непринужденно прислонившегося к стене, его взгляд устремлен в потолок, из-за чего хорошо видно его адамово яблоко. Даже на его шею приятно смотреть.
Голубые глаза останавливаются на мне, и я на мгновение забываю, что раздражена.
– Почему ты хочешь узнать обо мне и Кори?
Он пожимает плечами.
– Просто любопытно.
Его взгляд скользит по фиолетовой тунике, облегающей мою фигуру, и черным легинсам под ней. Выражение лица Джоны не поддается прочтению, и все же оно заставляет мой пульс участиться.
Я тяжело вздыхаю и пытаюсь применить более цивилизованный подход.
– Джона, можно мне, пожалуйста, забрать мои вещи…
– Нет. – Больше никаких колебаний, никаких дразнящих интонаций.
– Хорошо, – отрывисто произношу я. – Я повеселюсь, громя твой дом, пока не найду их.
Потому что он не может оставаться дома весь день.
Я пытаюсь пройти мимо него, но Джона останавливает меня быстрым движением руки сбоку, а затем второй рукой с другой стороны, крепко обхватывая меня и заставляя отступить назад, пока я не чувствую спиной прохладную стену через ткань туники.
Мои руки инстинктивно прижимаются к его груди, не понимая, что именно происходит; мой разум не фиксирует ничего, кроме того, какое твердое и теплое у Джоны тело, как мои ладони касаются его выступов.
Только когда я осмеливаюсь поднять глаза, когда вижу, насколько темными и напряженными стали его радужки, я начинаю понимать происходящее.
Это вновь обретенное влечение может быть не односторонним, в конце концов. Проходит одно… два… три мгновения, когда мы молча изучаем друг друга, пока я пытаюсь понять, как именно это произошло.
И тогда Джона наклоняется и скользит своим ртом по моему, в поцелуе более мягком, чем я могла когда-либо представить себе, что получу от него. Его губы имеют вкус мятной зубной пасты и коричневого сахара из моей овсянки, а мягкая, свежеподстриженная борода щекочет мою кожу странно интимным образом.
Я не могу дышать.
Джона останавливается, а затем делает второй подход. Он проверяет меня, чтобы узнать, как я отреагирую.
– Я думала, тебе не нравятся такие, как я, – шепчу я, мои пальцы слишком робко перебирают его массивное полотно груди.
Он ослабляет смертельную хватку на моей талии, позволяя одной руке обвиться вокруг моего бедра, в то время как другая плавно поднимается вверх, по моей спине и лопаткам, чтобы обхватить мой затылок. Его пальцы пробираются сквозь мои волосы, нежно тянут за них, заставляя меня откинуть голову назад.
– Похоже, я ошибался, – признается он таким глубоким и хриплым голосом, что я чувствую его в глубине своего живота.
А потом он целует меня без колебаний, его рот уговаривает меня открыться, его язык скользит по моему, его дыхание сливается с моим. Кровь приливает к моим ушам, а сердце колотится от опьяняющего, вызывающего зависимость возбуждения, которого я не испытывала уже целую вечность. Тепло проникает в самую мою душу.
Я смутно различаю шаги, стучащие по ступенькам снаружи, а затем громкий, взволнованный зовущий голос Мейбл:
– Калла? Ты готова?
Джона отстраняется и делает шаг назад, испуская тихий, дрожащий вздох. Это первый и единственный признак того, что я, возможно, влияю на него так же сильно, как и он на меня.
– Эй. – Мейбл стоит в коридоре, с ее канареечножелтого дождевика на пол капает вода, ее широко раскрытые глаза мечутся туда-сюда между нами. – Что вы, ребята, делаете?
– Э-э-э… Мы… – заикаюсь я.
Она слишком
