Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот чем обходится мне поцелуй с Джоной.
Приступ кашля по ту сторону двери оповещает о приближении отца за мгновение до того, как он высовывает голову из кабинета.
– Привет, Мари. Уже прошел месяц?
Лицо Мари расплывается в широкой ухмылке.
– Мне всегда кажется, что это слишком долго, Рен. Я думала, ты уже избавился от этого грудного кашля.
– Да… Видимо, он там задержался.
Никто из посторонних не заметил бы, как он переминается с ноги на ногу, словно испытывая дискомфорт от этой лжи.
– В отчете говорится, что туман на время рассеялся, но наблюдается сильная облачность, – говорит Джона. – Возможен небольшой дождь.
Он выпрямляется с покорным вздохом, и я не могу не восхититься формой его груди, вспоминая, как мои руки прижимались к ней сегодня утром.
– Я буду лететь низко. Это, наверное, самое лучшее, что можно сделать.
– Ты о чем? – спрашивает Мари, ее глаза, кажется, впились в лицо Джоны.
– Собираюсь забрать несколько туристов. Они ждут на КПП с четверга.
– Нужна компания? – охотно предлагает она.
– У меня уже есть, спасибо. Обещал ей полет в ту сторону. Могу убить двух зайцев одним выстрелом.
Мне требуется мгновение, чтобы понять, что Джона говорит обо мне.
Я пытаюсь скрыть потрясение на своем лице. Он никогда ничего мне не обещал. Это его способ избежать времени наедине с Мари?
Или провести побольше времени наедине со мной?
Именно здесь мне нужно отказаться, сказать ему, чтобы он лучше взял с собой Мари. Это даст понять, что сегодняшнее утро было ошибкой и что я не заинтересована в его повторении.
– Ты готова? – Джона пристально смотрит на меня.
– Да, давай сделаем это.
Ох… Калла.
Во мне бурлит странная смесь волнения и страха. Готова ли я? Если забыть на время о том, что происходит с Джоной. Готова ли я снова сесть в самолет после того, как всего два дня назад наблюдала его крушение?
Почему это похоже на испытание? Очередная проверка Джоны «давай узнаем, из чего ты сделана».
Только на этот раз меня волнует, понравится ли ему то, что он увидит.
Отец смотрит на нас двоих с минуту, как бы прикидывая что-то в уме. Наконец обращается к Джоне. Они долго смотрят друг на друга.
– Никаких рисков, – предупреждает его папа.
– Туда и обратно, – торжественно обещает Джона.
* * *
– Вот еще один! – восклицаю я, направляя объектив камеры вниз, чтобы попытаться запечатлеть лося, когда он пересекает реку, змеящуюся вдоль долины. Широкая корона рогов на его голове выглядит почти царственно. – Эти твари просто огромны.
Мои глаза не отрывались от земли с тех пор, как мы заметили небольшое стадо карибу, пасущееся у самого основания горного хребта. На этом конце реки Кускоквим совершенно иной ландшафт по сравнению со стороной, петляющей по тундре. Здесь долина представляет собой смешение высоких конических вечнозеленых деревьев, лугов с россыпью розовых и фиолетовых полевых цветов и широких скалистых берегов реки, цвета которых становятся еще более яркими на фоне мутного серого потолка.
– Здесь можно найти практически кого угодно. Волки, карибу, северные олени, овцы… – Внимание Джоны сосредоточено на траектории полета, за что я ему благодарна, поскольку мы летим низко и по обе стороны от нас – горы, вершины которых окутаны туманом. – Смотри в оба, и ты сможешь засечь гризли или трех.
– Их много?
Он смеется.
– Ты в стране медведей. Как ты думаешь?
Я содрогаюсь, но все же с новым интересом присматриваюсь к воде.
– Как долго эти пешие туристы здесь находятся?
– Мы высадили их восемь дней назад.
– Восемь дней? – Я пытаюсь представить, что это значит.
Это восемь дней таскания походного снаряжения вверх и вниз по горам. Восемь дней скитаний по дикой местности – с медведями, ночевки в палатке – с медведями, поиск пищи – с медведями. Восемь дней без туалета и теплого душа. С медведями.
– Это безумие.
– Это вполне нормально для здешних мест. Это безумие, если ты не знаешь, что делаешь. Надеюсь, эти двое знали. Это муж и жена из Аризоны. Кажется, они сказали, что это их пятнадцатая годовщина, или что-то в этом роде.
Какать в яму целых восемь дней.
– Как романтично, – язвительно комментирую я.
– Некоторые люди так и думают. Здесь, в глуши, ты можешь делать почти все, что захочешь, – возражает Джона, и у меня создается впечатление, что он говорит, исходя из собственного опыта.
– Ага, здесь только они, миллион комаров и гигантские гризли, которые бродят по ночам вокруг их палатки.
Он смеется.
– Обычно они не достают тебя, если ты не делаешь глупостей. Но именно поэтому я беру с собой оружие, когда разбиваю лагерь.
– И что, заряжаешь его и прячешь под подушку? – качаю я головой. – Нет, черт возьми… Я не останусь здесь на ночлег даже за деньги, и мне все равно, насколько опытен человек, с которым я нахожусь.
– Нет? – Наступает молчание. – Даже если со мной? – Джона бросает это вскользь, но его слова несут в себе огромный смысл.
Я сглатываю от внезапной дрожи в животе, не готовая к столь стремительному повороту разговора, даже несмотря на то, что вытирала свои потные ладони о бедра в предвкушении этого с тех самых пор, как мы вошли в двери «Дикой Аляски». Однако с момента взлета Джона был весь в делах, его пальцы крепко сжимали штурвал, чтобы удержать самолет ровно против встречного ветра, который, я была уверена, снесет нас за пределы взлетной полосы.
Он почти постоянно общался по рации с другими пилотами, прислушиваясь к их предупреждениям и ориентируясь по участкам тумана и сильного дождя. Судя по некоторым их сообщениям, похоже, что плохая погода не спешит покидать эту часть штата.
Сегодняшний полет с Джоной оказался не чем иным, как напряженным и совершенно отличным опытом по сравнению с предыдущим разом. Я не могу сказать, связано ли это с тем, что я чувствую себя более уязвимой в нестабильных условиях снаружи… или же это больше связано с условиями, сложившимися внутри нашего тесного фюзеляжа.
Хотя я знаю, что это была ошибка, я не могу перестать думать о поцелуе. Дождь, турбулентность… все это конкурирует с мыслями о губах Джоны на моих и о том, как он дышал, когда отстранился.
И вот мы в этой туманной долине, и он намекает на секс. То есть он не сказал именно так, но я услышала именно
