— Рейвен сама кому хотите разобьет его, — не дожидаясь окончания фразы, заметил Келл. — В этом смысле неизвестно, кто из нас в более опасном положении.

— Даже если так… Я хочу сказать, Келл, что, если вы не почувствуете в себе ни желания, ни возможности доставлять ей радость и защищать ее, то лучше и честнее будет просто отстраниться. Держаться в отдалении. Такое тоже, как мы знаем, бывает в браке. Тем более это возможно в вашем случае.

Келл не без удивления слушал речи Джереми: он никак не ожидал от этого беспутного себялюбца такого дружеского участия в судьбе других людей. Что лишний раз подтверждает суждение: не слишком доверяй общественному мнению.

Однако мнение мнением, а что из всего этого следует и что делать ему самому, Келл, увы, не знал. И потому произнес просто для продолжения разговора:

— Дед Рейвен пригласил меня провести рождественские дни в его поместье.

— Старик надумал признать ваш брак, — с удовлетворением отметил Джереми. — Ну и как? Вы поедете?

— Еще не решил, — сказал Келл.

— Тогда, быть может, поедете со мной? Я не был у них уже целый век.

— Спасибо, Джереми, — не показывая своего удивления этим приглашением, ответил Келл.

Что такое? На него прямо сыплются милости сильных мира сего!

Он получил недавно известие от Шона о том, что тот хочет провести Рождество в Ирландии. Это смирение изгнанника тронуло его. Он подумывал, не поехать ли к брату или, может, пригласить того в Лондон. А вообще праздник был связан у него с тяжелыми воспоминаниями: именно в эти дни он когда-то узнал страшную правду об отношениях своего брата и дяди. И немного позднее, когда они с Шоном удрали в Дублин, именно в эти дни там произошло не менее страшное убийство.

Однако оставаться одному в сочельник не хотелось. Не хотелось и ехать с Рейвен к ее деду. Во-первых, она отнюдь не настаивала на этом. Кроме того, он решил оставаться как можно дольше, если не до конца жизни, на безопасном расстоянии от нее, чтобы не испытывать тех чувств и побуждений, которые испытывает. Чувств, которые — неужели это так? — сильнее его. Он подумал с горечью, что похож на тех моряков, что, проплывая мимо прельстительных сирен, не могли не поддаться на их зов, не сулящий ничего, кроме гибели. Впрочем, Одиссей ведь обманул сирен. Так пускай Господь Бог поможет ему стать Одиссеем.

И все же он решил ехать с Рейвен в поместье ее деда. Что это было с его стороны — признак слабости, легкого безумия или, наоборот, чрезвычайной смелости, он сказать не мог.

Рейвен, в свою очередь, как только села в карету рядом с Келлом, осознала всю неловкость, которая будет сопровождать ее в поездке и в гостях.

Впрочем, путешествие было совсем не дальним: всего сорок миль к югу от Лондона. Но все эти мили, то есть большую часть дня, она должна будет провести наедине с Келлом. Только с ним. К сожалению, верный О'Малли вместе с горничной и слугой Келла ехал во втором экипаже.

Погода тоже не способствовала хорошему настроению: в карете было холодно, в окошко бил мелкий снег, и, несмотря на меховые полости и горячие кирпичи, положенные к ногам, Рейвен мерзла.

— Никак не привыкну к такой холодной зиме, — пожаловалась она, наблюдая, как от ее дыхания на стекле кареты образуются узоры.

— Да, насколько мне известно, — откликнулся Келл, — острова Вест-Индии не отличаются суровыми зимами.

— До приезда в Англию я даже никогда не видела снега… — Она содрогнулась. — Ой, какой холод!

— Садись поближе, будет теплее, — предложил он и притянул Рейвен к себе, несмотря на ее слабый протест.

Но она и в самом деле начала согреваться. Даже немного рассказала о карибском острове Монтсеррат, на котором родилась. Как в раннем детстве играла там с мальчишками в пиратов, плавала целыми днями в теплых голубых волнах моря, валялась на белоснежном песке, гоняла взапуски по зеленым холмам…

— От кого-то я слышал, — задумчиво произнес Келл, — что Монтсеррат чем-то напоминает Ирландию.

— Не знаю, — ответила она, . — ведь я в Ирландии не была. Но большинство поселенцев у нас на острове — ирландцы. А ваше детство прошло в Ирландии?

С удовлетворением она заметила, как смягчился взгляд его темных глаз, а улыбка тронула губы.

— Когда я был ребенком, — сказал он, — мать без устали наполняла мое воображение сказками о феях и гномах, которые живут только в Ирландии. И каждый раз, когда мы приезжали туда, я повсюду искал их. Однако нигде не находил. — Он помолчал и потом добавил: — Правда, одну фею я все-таки нашел. Но когда стал значительно старше по возрасту.

Рейвен беспокойно пошевелилась на сиденье кареты и постаралась отодвинуться подальше от Келла, уже согревшего ее своим теплом.

Но беспокойство, поселившееся в ней с начала поездки, не прошло и позднее, когда они прибыли в поместье лорда Латтрелла. Сначала ей казалось, что старый лорд недостаточно любезно встретил Келла, хотя сам же пригласил его. Потом беспокойство усугубилось, когда она увидела, что им с Келлом отвели общую спальню — словно в огромном доме не хватало гостевых комнат.

В ответ на ее безмолвный взгляд, выражавший отчаяние, Келл, пожав плечами, сказал:

— Что поделаешь? Приходится нести тяготы брака, в котором мы пока еще состоим, дорогая.

Даже переодеться к обеду было для нее мукой: в маленькой общей туалетной, на глазах у слуг. С некоторым облегчением она вздохнула, когда они уже спускались по лестнице в столовую.

Дом был украшен рождественскими венками из ветвей остролиста, листьями плюща. Они были везде — на картинных рамах, на перилах лестниц! Келл смотрел на них, как ребенок, впервые встречающий вместе со взрослыми Рождество.

Рейвен, смотревшей на него с нескрываемым удивлением, он объяснил так:

— Да, я приятно поражен. Со дня смерти матери я не видел ничего подобного.

Гостиная, куда их ввели, тоже выглядела празднично: в очаге горело огромное полено, каминная полка и решетки украшены алыми лентами и остролистом.

Лорд Латтрелл уже сидел в своем любимом кресле и хотел с помощью палки подняться, когда они вошли, но Рейвен остановила его. Она сразу начала разговор о здоровье, о тетке Кэтрин, о том, как красиво выглядят комнаты и лестницы дома, как уютно потрескивает и горит огонь в камине. Она боялась, что другие темы могут вызвать напряженность между ее дедом и Келлом. Однако, к ее радости, этого не случилось даже после того, как лорд Латтрелл изволил спросить у Келла, хорошо ли тот уживается с его дорогой внучкой. Последний ответил с насмешливым блеском в глазах, что уживается с большим трудом, но прилагает большие усилия и надеется, они дадут со временем положительные результаты.

Почему-то, услышав это, старик неожиданно развеселился и завел разговор о своей сестре, которую он не пригласил, чтобы, как он сам выразился, не портить никому праздник.