может и поддержат, но я не могу этого сделать здесь — извечная проблема тех, кто пожил своей жизнью.

Леська с Петей съехали уже с неделю как. И, признаться, я подумываю об этом же несколько дней к ряду.

Есть только одно “но” — мне вдруг захотелось чего-то постоянного. Где-то осесть. Так, чтобы жалко было срываться с места и куда-то уезжать. Я ж как лягушка-путешественница. Выгнали с одного места, поехала в другое, там выгнали, а и ладно, снова перееду — это не жизнь. Для меня — нет.

Но для ускоренного поиска жилья есть и еще одна причина, сегодня утром в красивой плетеной корзине с ярким бантом и словами “паршивец, вообще-то у меня аллергия”, папа вручил мне щенка.

Маленький пушистый с глазами бусинками и задорным лаем был подарком от Саши. Как и цветы каждое утро, и пирожные к кофе, которое я заходила выпить в местное кафе после прогулок. Мне это передавалось через курьеров, официантов, родителей, без попыток подойти самому.

И без записок. Была всего одна в первом букете — “Это не извинения, “прости” я скажу лично, когда будешь готова. Просто хочу, чтобы улыбнулась”.

И я улыбаюсь. В груди давит и щемит, слезы рвутся, но улыбаюсь. До безумия приятно, но и больно…

— Ну и что ты планируешь делать дальше? — интересуется папа за ужином.

А вот этого вопроса я боялась больше всего. Две недели у меня никто ничего не спрашивал, а ограничится “не знаю” не получится, потому что иначе в моей жизни начнет распоряжаться отец.

— Подыщу себе жилье, найду работу. Сама, — не могла сдержать улыбки, глядя в прищуренные глаза отца.

— Не плохой план. Хотя ты прекрасно знаешь, что и тем и другим тебя обеспечить могу и я. — миролюбиво говорит, после того, как мама погладила его по руке. — Вот только я спрашиваю про Сашу.

Вот даже не удивил. Конечно он все знает. Только к чему он завел этот разговор? Странно правда, что целые две недели ждал.

— А что Саша?

— Когда поговоришь с ним, Юль?

— А должна?

Надо. Сама это прекрасно осознаю. Давно пора точки над i, но не решаюсь. За эти недели, как Саша ворвался снова в мою жизнь, передумала многое. За все три года столько не копалась в прошлом, как за эти три недели. И то, что я надумала, мне не нравилось от слова “совсем”.

— А должна ты, дочь, если уж спросила, перестать маяться ерундой и вернуться к нему. Жить и рожать нам с матерью внуков. Помнится ты жаловалась, что я тебя воспитываю, а как не воспитывать, если ты ведешь себя, как маленький ребенок? — хлопает по столу.

Даже не вздрагиваю. Папа всегда был вспыльчивым и хлопнуть по столу, его излюбленный прием. Он говорил, что представляет наши с сестрой задницы, когда бьет по столешнице.

А вот его слова звоном в ушах, словно упала на скользком льду и приложилась головой об этот самый лед. От папы, который трясся над нами с сестрой, как над хрустальными статуэтками, я такого точно не ожидала.

— Ты сейчас серьезно? — шепчу ошарашенно.

— Да. Ты его любишь, он тебя. Что тебе еще нужно? Кажется когда-то ты кричала мне именно это? Так в чем проблема-то? — иронично тянет и сейчас я не могу понять, он серьезно это говорит или издевается.

— Пап, я сама в своей жизни разберусь.

— О, — поднимается с места и облокачивается на стол кулаками, — я вижу, как ты разбираешься. Три года убиваешься по мужику и чего-то не разобралась до сих пор.

Зря я приехала в этот дом. Точно зря. Папа неисправим. Поддержать дочь, выслушать — это не про него.

— С чего ты взял, что я по нему убиваюсь?

— У тебя три года мужика не было, если не заметила. В работу окунулась и нифига не видишь и тут два варианта, либо ты точку не поставила, потому что сделал слишком больно, либо любишь до сих пор. А у тебя два в одном.

— А может просто мужиков нормальных нет вокруг? — ехидство у меня от папы.

— Ой, действительно, — театрально всплескивает руками отец, — с Васей рассталась, нашелся Антон. Антон уплыл в туман, нашелся Саша, а после Саши все мужики вымерли. Вот просто подчистую. А хочешь я прямо сейчас тебе с десяток парней приведу, красивых, обходительных? Все, как вы девочки любите, хочешь? Вот только готов на все свое состояние поспорить, что даже не взглянешь на них, потому что прохерила свое сердце у одного… и забирать его не собираешься и с ним тоже быть не хочешь. А меня задолбал тот бесчувственный робот, который на месте моей принцессы ходит.

У меня просто нет слов. Медленно выдыхаю, поднимаясь со своего места — надо выйти. Находиться, сейчас здесь невыносимо.

— Дорогой, выпей-ка коньячку, а? — неожиданно говорит мама, про которую в этой перепалке и я и отец успели благополучно забыть.

Подходит к своему мужу, мягко проводит рукой от шеи по плечу и к кистям рук. Одну руку разжимает из кулака в вкладывает в нее бутылку папиного коллекционного. Когда успела за бутылкой сходить, не представляю.

— Это все твое воспитание. Избаловала их, — выговаривает маме, в очередной раз хлопнув по столу.

— Конечно дорогой, это все я виновата, — послушно кивает в ответ в спину уходящему отцу, вызывая во мне волну раздражения, злости и недоумения. Мне были непонятны их отношения. — Юля, присядь, родная. — зовет меня.

Вздыхаю, но сажусь. Откровенно, с маминым подходом к жизни и отношениям, я не представляю, что она может мне сказать.

Рассказать, что нужно быть послушной во всем и не перечить мужчине ни за что и никогда? Нет, я так не хочу и не буду.

Я люблю свою маму, очень, но вот такое идолопоклонное отношение к отцу, с его-то деспотичным характером, для меня не понятно.

— Юля, я согласна с твоим папой, — вот об этом я и говорила, всегда и во всем на его стороне, не важно прав он или нет, — вам необходимо с Сашей поговорить и все решить между собой. Хотя бы просто выскажи ему свои претензии, скажи, что он тебе больше не нужен, иначе он не отступит.

Я сейчас согласна с ней в части претензий, но интересует меня другое.

— А ты бы так и поступила мама? На моем месте, простила бы папу? Хотя можешь не отвечать — по какой-то невероятной причине ты прощаешь ему абсолютно все. — знаю, что говорю сейчас обидные вещи, но это такая защитная реакция