Макс же был неким аналогом Корбана в том смысле, что он был юристом и предпочитал работать методами рейдеров – но при этом у него был и богатый опыт силовых действий. Ключевой конфликт был как раз из-за Озерков – предприятие не работало, его штурмовали разные охранные фирмы, было два юридических лица и два директора, использовались решения судов из разных регионов. Днепропетровск был единственным регионом, где Максу оказали серьезное сопротивление – как объяснил Боря Филатов, мы не хотим, чтобы в город зашла русская мафия. Правда, он забыл добавить – пусть лучше город контролирует еврейская мафия.

Битва велась и на политической сцене. Макс был основателем Русского клуба, он привез на выборы 2004 российских политтехнологов Павловского и Гельмана, к нему ходили от Медведчука до Януковича. Но победил при известных обстоятельствах Ющенко, которого поддерживали днепропетровские – и против Макса возбудили уголовное дело.

В 2006 году, видимо, достигли каких-то договоренностей на высшем уровне – Макс вышел из «вязницы», предпринял попытку снова захватить Озерки и, по всей видимости, устроил покушение на Корбана, но тот выжил. В ответ люди Корбана замочили начальника охраны Курочкина и всю его силовую вертикаль в Днепре – Макс снова сел. В СИЗО он начал строить из себя психа, утверждал, что общается с Богом. Но это его не спасло – его застрелили прямо на выходе во двор суда. Винтовка была интересной – SACO TRG 338, она очень дорогая, в криминальном обороте редко встречается, а для расстояния в несколько десятков метров – она еще и не нужная. Но шмальнули Курочкина именно из этого ствола – видимо, последний привет от днепропетровских.

Макса больше не было, но в России остались его друзья, и с тех пор они конкретно определились по поводу днепропетровских – теперь любому из них в Россию соваться было очень опасно. Определились и днепропетровские – теперь в отличие от донецких они с Россией не имели ничего общего и не хотели иметь. Так конфликт из-за этого центрального рынка сначала определил ход Русской весны в 2014 году, а потом и взаимоотношения двух огромных стран. Всего-то из-за рынка.

Но не только.

Так вот, меня рынок интересовал в чисто прикладном плане – купить что-то, проверить, не топчут ли опять. И снова – на рынке я увидел людей в белом, а потом и их ряд – они торговали жратвой. Тут я увидел девиц в белом, подошел.

– Творог свежий?

Продавщица глянула на меня, и мне стало не по себе…

Подошла другая.

– Свежий, сколько треба?

Отпробовав творога и купив граммов семьсот, я продолжил свой путь и в соседнем ряду купил сметаны. Маленькую баночку из-под майонеза. Окончательно убедившись, что за мной не топчут, я спросил у продавщицы:

– А Седой Грек где торгует, мать?

Бабка посмотрела на меня с жалостью.

– На выходе павильон у него. Там рыба нарисована. Иди туда, не пройдешь мимо…

И добавила в спину:

– Живой… а чего не живется…

– …в Днепре зайдешь на рынок, в главном павильоне спросишь Седого Грека, его все знают. С ним порешаешь, через него же и инструмент тебе придет. Грек занимается контрабандой, если надо, он самолет тебе доставит.

– Почему ему можно доверять?

– Седой Грек еще торгует дурью, но дело не в этом. Он по национальности не совсем грек, он урум. Исповедует ислам, но тихо. Белых он ненавидит, потому и тебе поможет. Грек тебя не сдаст…

* * *

– У него сына СБУ затримало. Расстреляли.

– За что?

– Не важно. Спросишь у самого Грека. Захочет – сам скажет. Нет – нет…

Мимо павильона Грека действительно невозможно было пройти – а рыбка на его эмблеме была бычок, как на памятнике. На побережье Азовского моря был памятник бычку – в голодные тридцатые и сороковые он спас от голодной смерти миллионы людей, нигде на побережье голодомора не было. Но были и признаки того, что это не совсем заведение питания – например, решетки на окнах и дверь – кованая, стальная…

Я зашел, спросил жареной рыбы. Когда принесли заказ, осведомился:

– Грек здесь?

– Простите?

– Передайте, я от Налима…

Минут через пять ко мне подошел бычок, пистолет он носил открыто, причем не «ПМ», как у ментов, а похоже, какой-то турецкий. Спросил:

– Ты, что ли, от Налима?

– Я.

– Пошли.

Зашли на кухню, там была дверь. Бычок достал пистолет.

– Стволы клади в ящик и руки в гору.

Я сделал, как было сказано, бычок обыскал меня. Да, пистолет турецкий, причем новый совсем, воронение не обтерлось. Интересно.

Прошли каким-то складом, бычок скомандовал:

– Отвернись и руки на стену.

Я выполнил и это. Что-то лязгнуло.

– Сюда давай…

Грек был грузным, пузатым даже мужиком лет шестидесяти, седым, как и обещала его кличка, с пушистыми усами. Он сидел в помещении без окон, дорого обставленном и с кондиционером.

– От Налима, – отрекомендовал телохранитель и встал у двери. Я покосился.

– Его не опасайся, это родственник мой.

– При нем базара не будет, – твердо сказал я, – ствола у меня нет, так что…

Грек подумал, потом сделал знак рукой – выйди.

– От Налима, значит. Сам-то откуда?

– С Поволжья.

– А конкретнее?

– Конкретней некуда – с Поволжья.

– И как Налим поживает?

– Плохо. Ноги у него теперь нет.

Грек кивнул. У Налима – которого мне назвали как подписку – действительно не было ноги. Его укусил зомби, но охрана успела наложить жгут и ногу оттяпали – прямо по-горячему, ножом…

– Налим ничего не просил передать?

– Одно слово – мяхраба[49].

Грек еще раз кивнул.

– От меня что требуется?

– Налим посылку отправил.

– Если отправил – получишь.

– Срок?

– Дней через пять приходи.

– Если полежит, ничего страшного?

– Ничего.

Я кивнул.

– И еще одно. Говорят, у вас тут купить можно?

Грек посмотрел с плохо скрытым презрением.