Даниэла погладила Лаа по плечу, и тот ответил грустным взглядом. Его сердце ранили, и эта тема была не из тех, которую он готов был обсуждать за столом.

– Лаа, – тепло заговорила девушка. – Это трудно. Даже сейчас, не понимая этого, мы связаны. Нас оплетают сети политических, экономических, культурных интересов… просто время иное.

«И в этом вся Даниэла, – подумала Кларенс. – Как же я ее люблю».

– Простите, что сорвался, – произнес Лаа, взглянув на Кармен. Та махнула рукой и улыбнулась: она уже давно привыкла к бурным дискуссиям, инициатором которых был ее муж.

– Для меня колонизация равносильна изнасилованию, – сказала Даниэла. – Насильник всегда может заявить, что женщина сама захотела и он просто сделал ей одолжение.

Все замерли, а девушка опустила голову, устыдившись своей откровенности. Кларенс поднялась и начала убирать тарелки со стола. Хакобо сидел и смотрел в одну точку, Килиан нервно постукивал пальцами по столу, а Кармен принялась листать подаренную Лаа книгу рецептов.

– Ладно, – наконец произнес Килиан. – Оставим сложные темы. Расскажи лучше, как ты оказался в Калифорнии, – обратился он к Лаа.

– Думаю, благодаря дедушке, – задумчиво, поглаживая подбородок, ответил молодой человек. – Он настаивал, чтобы мы, его потомки, хорошо учились. Постоянно твердил, как это важно. Моего брата Инико это страшно раздражало. У него на все свое мнение. А дед… – Лаа погрозил пальцем и произнес, подражая старческому голосу: – «Самую умную вещь сказал один мой хороший друг, белый. Разница между белыми и черными в том, что черные позволяют дереву какао расти самостоятельно, а белые делают прививки, чтобы получить все, что они хотят».

Килиан чуть не подавился нугой.

Двадцать шестого декабря ветер разогнал тучи, солнце и снег слепили глаза. Лаа, Кларенс и Даниэла отправились покататься на лыжах. Для Лаа это было в диковинку. Даниэла старательно инструктировала его, но поставить парня на лыжи так и не удалось. Нападавшись, он сказал, что лучше пойдет попить кофе, и Даниэла конечно же поддержала его. Кларенс с изумлением наблюдала за ними. Маленькая Даниэла и высокий стройный Лаа – они изумительно смотрелись вместе.

Сама Кларенс решила еще покататься. Теперь, когда построили подъемник, забираться наверх не составляло никакого труда. Она села в кресло, мороз пощипывал щеки, виды открывались потрясающие. Но все это не отвлекало от грустных мыслей. Этот вчерашний разговор за столом… злой выпад отца… Трудно было поверить, что Хакобо влюбился в Бисилу, а потом бросил ее с маленьким ребенком на руках. И что, дядя был соучастником? Но как они могли хранить тайну столько времени? И вот наконец момент истины приблизился. Не потому ли она так разволновалась?

Единственным способом разогнать хандру было скатиться со склона на полной скорости, что она и сделала не без удовольствия.

А Лаа и Даниэла сидели в кафе. Лаа было приятно болтать с девушкой. Она нравилась ему все больше и больше. Даниэла держала чашку обеими руками, чтобы согреться, и дула на кофе, как ребенок, – это смешило. Когда она что-то говорила, ее глаза загорались – девушка была очень эмоциональной. С Кларенс они были совершенно не похожи… ну, разве что чуть-чуть, все же сестры. Даниэла, как и мать Кларенс, ухитрялась создавать вокруг уютную обстановку – то, что молодому человеку больше всего нравилось.

Что происходит? Они ведь только встретились!

– Ты какой-то тихий, – посмотрела на него Даниэла. – Тебя так утомил первый опыт катания на лыжах?

– Да уж, лыжи точно не мое, – засмеялся Лаа. – Еще и ботинки жмут.

– Не обманывай! Мы нашли твой размер!

– Хочешь еще кофе? – спросил он, поднимаясь.

– А ты донесешь?

Медленно переставляя ноги, как будто к ним привязаны камни, нарочито балансируя руками, Лаа двинулся к стойке. Даниэла веселилась, наблюдая за ним. Ей было хорошо в обществе этого парня. Слишком хорошо. Она закусила губу. У Кларенс гораздо больше прав на него. Но тогда почему сестра так легко отпустила их? Даниэла не знала, что и думать. Кларенс и Лаа вели себя так, будто они друзья – возможно, самые лучшие, но они не держались за руки и не обменивались страстными взглядами. Скорее всего, сестра влюбилась в молодого человека, а он в нее – нет, вернулась она к своей мысли. Но если их не связывают отношения, почему он согласился погостить у них несколько дней? Впрочем, парень мог не знать, что Кларенс просто ждет удачного момента… С какой стороны ни взгляни, все слишком запутанно. Даниэла чувствовала непонятное томление. Это был плохой знак.

Лаа поставил кофе на стол, насыпал в свою чашку сахар, потом спросил:

– Тебе нравится жить в Пасолобино?

– Конечно! – ответила девушка. – Смотри, какая здесь красота! – Если он не перестанет на меня пялиться, мои щеки лопнут. – А тебе где больше нравится жить? Ты себя кем ощущаешь?

– Даже и не знаю, как сказать, – Лаа помешал ложечкой в чашке. – Я и буби, и гвинеец, и африканец, и немного испанец по отцу, которого не знаю, а теперь еще и американец. Мне мой остров очень нравится.

– Но что тебе ближе всего?

– Послушай, Даниэла… – Он склонил голову на бок. – Как, по-твоему, должен чувствовал себя черный в окружении стольких белых? А на острове я недостаточно черный…

– Вы еще не соскучились без меня? – прервала их разговор раскрасневшаяся Кларенс.

Взглянув на часы, они осознали, что проговорили больше часа. И впервые в жизни Даниэла была не рада сестре.

– Ну, Лаа, готов ко второй попытке?

Парень шутливо схватился за руку Даниэлы.

– Ради бога, нет! Не позволяй ей меня мучить! – вскричал он.

– Не волнуйся, – засмеялась девушка. – Я не дам тебя в обиду.

«Так-так, – подумала Кларенс. – Глаза моей дорогой сестренки сияют. Коварные духи! Неужто Лаа был предназначен Даниэле?»

Когда они выходили из кафе произошло непредвиденное. Лаа поскользнулся на ступеньках и полетел на снег, увлекая за собой Кларенс. Она упала на него, и в это мгновение солнечный зайчик высветил зеленые искорки в его глазах. У девушки перехватило дыхание. Теперь все стало ясно, как день. Она вспомнила, что говорил Симон, когда они были на плантации. Он узнал ее по глазам! А теперь, когда их лица были близко-близко, она окончательно поняла, что у Лаа точно такие же глаза, как у нее, как у Хакобо и Килиана. Зеленые с едва заметными серыми крапинками. Она чуть не расплакалась от радости и облегчения. Но и от страха перед своим открытием.

Теперь она знала, что искала на острове именно Лаа, и в глубине сердца ей было стыдно, что она – дочь человека, когда-то бросившего своего ребенка, лишив законного места на семейном древе.

– Ты уверена, что не хочешь поехать с нами? – Даниэла застегнула ветровку.