– О, Славка! – радостно сказал один из флотских. – Здоров!

– И тебе не хворать! – ухмыльнулся медик. – Давайте к стене!

Мои попутчики выстроились, я последовал их примеру, правда, не особенно понимая, что вообще происходит.

– Рота, огонь, – пробурчал лейтенант рядом со мной, и его товарищи пару раз тихонько гыгыкнули.

Я испуганно дёрнулся – неожиданно с потолка на нас с шипением устремился белый холодный пар со специфическим запахом. Рефлекторно задержал дыхание и едва дотерпел до конца процедуры: очень не хотелось вдыхать дрянь, после которой на языке оставался отвратительный привкус.

– Скажите, доктор, мой триппер вылечен? – обратился к аквариумному Славке тот самый офицер, который не так давно спрашивал про выход на остановке.

– Не-а, – осклабился тот. – Мужайтесь, скоро ваша пипирка отсохнет и отвалится.

– Ой! – притворно испугался юнец. – И что же, шансов нет?

– Никаких, – медик Слава обрубил надежду на корню. – Понос, судороги и смерть. Идите, не задерживайтесь.

В коридорах и отсеках я чувствовал себя лишним. Корабль и экипаж работали чётко и слаженно, как хорошо отрегулированный механизм, а я был в этом механизме песчинкой, попавшей меж шестерней. Офицеры и матросы тащили службу как могли, а я только путался под ногами.

Внутри Гагарин оказался очень похож на подводную лодку. В отсеках, отделённых друг от друга переборками и овальными люками с красными ручками-колёсами, с трудом могли разойтись два человека. Тесноту порождало рационализированное донельзя использование пространства: повсюду какие-то терминалы, экраны, трубы, лестницы, кабели, углы и ромбы. За первые полминуты путешествия я с десяток раз ударился о выступающие углы корабельного оборудования, неизменно улавливая презрительные взгляды космонавтов. Глупо, но они меня злили.

К моменту, когда я добрался до места назначения, меня несколько раз успели сбить с ног и открыто обматерить сновавшие по коридорам космонавты, которые постоянно куда-то торопились.

– Прокопенко! – заорал в рацию усатый полный черноволосый мичман, когда я проходил мимо. – Где баллоны? Мусор ты космический, я твою маму хорошо знал! В машинном сгною, сволочь! Меня Нестеров на портупею скоро пустит! Баллоны тащи, давление падает!

Чем ближе к маршалу, тем сильнее становилось волнение, хоть я старался этого и не выдавать. Но, несмотря на это, когда, наконец, показался заветный указатель, ноги предательски ослабли, а в глазах потемнело – и прямо перед лицом замельтешили чёрные точки. Мне в спину что-то ткнулось, и тут же раздалось виноватое: «Ой!»

– Что с вами, товарищ младший лейтенант? – передо мной вырос старшина – но не пехотный громила, а флотский, низкорослый и щуплый, специально выращенный для того, чтобы без проблем пролазить в люки и не ударяться головой о всякие железки.

– Всё в порядке, – сказал я, вставая едва ли не по стойке смирно. Однако это не помогло: в глазах всё ещё было темно, словно сознание вот-вот меня покинет. Только этого не хватало.

– Сейчас-сейчас, – сержант придержал меня и рявкнул куда-то в сторону: – Дежурный! Дежурный, собака злая! Почему кислорода так мало! Я как зашёл, так сразу почуял, что у вас дышать нечем!

– Так установка накрылась, тащсержант! – пронудел кто-то, пытаясь оправдаться.

– А мне это знаешь по какому месту? Хоть иллюминатор открывай и проветривай! Видишь, человеку плохо? Пойдёмте, тащлейтенант, главное из этого отсека выбраться.

И действительно: стоило очутиться снаружи, в коридоре, что вёл в «номера», как дышать стало куда легче. Сержант откозырял и убежал обратно, а я даже не успел его поблагодарить. Хотя… Стоп! Всё получилось слишком просто и быстро.

Меня раскрыли.

Я шагал по пустому коридору, заложив руки за спину, и обдумывал случившееся. Всё шло слишком гладко с самого начала, и это уже был признак того, что я под колпаком. Во-первых, Палыч специально выдал хреновенькие документы, которые не выдержали бы тщательной проверки. Проверяли их более чем тщательно, я уверен – флотский снобизм частенько становился непреодолимой преградой на пути представителей других родов войск, решивших попасть на боевой корабль. А «Гагарин» не просто корабль – целый флагман. Во-вторых, все встречные меня материли, а именно этот сержант оказался вежлив и тактичен, даже бросил свои важные космические дела для того, чтобы помочь какому-то недоофицеру. Руки чесались от желания проверить карманы, но тут везде, скорее всего, были понатыканы камеры. И ловушка-то простенькая. Проследить путь, выкрутить воздух на минимум, дождаться, пока непривычный к этому человек начнёт терять сознание, и… И что? Жучок?

Думаю, да.

Поручение у меня для Гречко, и из этого можно сделать вывод, что контрразведка флота желает узнать, какие шашни маршал водит с пехотой.

Или они уже знают это и собираются получить доказательства? Каждый шаг приближал меня к маршалу и оставлял всё меньше времени для размышлений.

Поскольку «Гагарин» изначально проектировался как флагман, то здесь предусматривалось несколько дополнительных жилых помещений – отдельные каюты-кабинеты на случай, если большие шишки захотят поработать или поговорить в одиночестве. Дежурные с нескрываемым презрением направили меня к одному из них – туда, где по коридорам не тянулись кабели и трубы, а матросы и старшины были не худые, дёрганые и постоянно бегающие между терминалами и манометрами, а откормленные, розовощёкие и держащие осанку. Они охраняли покой своих покровителей с усердием сторожевых собак, и когда я шёл по короткому коридору, провожали меня голодными взглядами. Того и гляди, зарычат и вцепятся в ляжку. У дверей маршальского кабинета стоял целый капитан третьего ранга.

– Здравия желаю! Вы к товарищу маршалу Советского Союза? – он смерил меня таким взглядом, будто только что в меня вляпался.

– Так точно, – я послушно выпучил глаза и встал по стойке смирно, хотя очень хотелось двинуть в морду этому холёному флотоводцу, присосавшемуся к начальственной заднице.

– Ждите! – приказал капитан тоном, не терпящим возражений.

– Как долго? – время было дорого, да и подчиняться этому космонавту, распухшему на штабных харчах, откровенно не было никакого желания. Тоже мне, космический волк. Выглядит, между прочим, как типичный враг народа. Напомаженный, лощёный, хлыщеватый, самоуверенный. Белоснежная парадка, хрустящие манжеты, узкое лицо, длинные мягкие пальцы, отвыкшие от работы, на груди – какие-то юбилейные железки «за длинный язык» и «за взятие тёплого места». – У меня срочное поручение!

Лицо капитана вытянулось и начало потихоньку багроветь. Ещё бы – небожителю перечит какая-то пехотная пыль.

– Не могу сказать. Как только, так сразу. Можете передать мне, я доведу до товарища маршала.

– Никак нет. Поручение секретное. Я сам ему всё доведу. Прошу доложить товарищу маршалу как можно скорее.