в воду за ними, если бы ощутил хоть малейшую опасность. Горничная Маша, раскрасневшаяся от жаркого солнца, втиснула свои пышные телеса в раздельный алый купальник и поглядывала на Клавдия. Вера Павловна в черном хлопковом сарафане (она облачилась даже на пляж в траур по приятельницам) печально вздыхала, обмахивалась картонным веером, однако с расспросами к Мамонтову не приставала.

Когда они возвращались к дому по парковой аллее поместья, Клавдий Мамонтов спросил у тихой Августы:

– Принцесса, не нарисовала ты что-то новое?

Девочка внимательно посмотрела на него темными глазами. И ничего не ответила. Ее немоту Мамонтов воспринимал спокойно, но в глубине души он ждал ее рисунков.

Полковник Гущин появился, и в доме все сразу оживилось. Накрыли поздний ужин в столовой. Маша нажарила бифштексов. Полковник Гущин начал с примирительной ноты:

– Макар, – сказал он. – Насчет Левы… Подумай сам. Ему сейчас лучше быть под присмотром у нас.

– В камере? Лучше? Чем на свободе? – изумился Макар.

– Так он сиротой стал, мать погибла. Я его выпущу, а он четвертый раз себя угробить попытается! – воскликнул полковник Гущин. Глянул на молчаливую печальную Веру Павловну, сидевшую за столом напротив. – Псих! Склонный к суициду! Или в метро опять побежит, или в петлю полезет. А так сидит в одиночке, догляд за ним. Шнурки от кроссовок и те забрали. Кормят его – пусть тюремная баланда, все же рацион. А то он тощий как жердь. Вера… дорогая, ну скажите же вы ему! – он с чувством обратился к Вере Павловне – главному арбитру.

– Федор, вам надо отдохнуть. Вы весь издергались, – ответила ему Вера Павловна.

– Я вам обещал, что найду урода, но пока ни черта у меня не выходит, – Полковник Гущин протянул через стол руку и взял Веру Павловну за кисть, сжал. – А наши красавцы умники меня упрекают – мол, жестокий я и бессердечный. И вообще полный мент. С тараканами в голове.

– Они не правы, хотя имеют благие намерения помочь товарищу. – Вера Павловна глянула сквозь очки на Макара и Клавдия. – Я уже говорила – увы, благие намерения порой горьки как полынь… Лучше бы их не существовало. Федор, не переживайте. Все образуется.

– Уж и не знаю теперь, – честно признался полковник Гущин. – В ИВС полна коробочка набита. А до истины как до звезд.

Макар налил ему коньяка. Полковник Гущин выпил залпом, в один глоток. Не закусил и начал выкладывать противоречивые новости.

Во время обыска дачи Астаховых ничего интересного не обнаружили – ни заготовок «гербариев» с борщевиком, ни подозрительных субстанций в емкостях, ни красных фломастеров. При проверке переписки в компьютере Ирины Мухиной за март – апрель оперативники нашли более десятка мейлов, где речь действительно шла о ремонте отопительной системы дома и строительных работах в холле по закладке камина. Из переписки с бригадиром шабашников по фамилии Ситрияну и СМС с его телефона стало ясно, что рабочие и правда требовали с Мухиной деньги наличными в размере миллиона ста тысяч.

– То есть миллион сто она заплатила за ремонт дома, Анета нам не врет, – расстроенно объявил полковник Гущин. – Но у Мухиной оставалось еще два миллиона. И следов их трат мои коллеги не отыскали среди ее почты и расходных бухгалтерских документов. И за два лимона можно убить – то есть повод у Астаховых остается. Факт.

– Или же Мухина потратила деньги на закупку товаров, – заметил Макар. – Расплачивалась налом. Не оставляла зацепок для налоговой. Какая-то хитрая серая схема задействована. Кстати, Анета упоминала, что товары – якобы тоже для ремонта. Краски. Контактов с фирмой «Ириниум» в переписке Мухиной, случаем, нет?

– Нет, проверили. Фирма, где работает Кирилл Гулькин, нигде у нее в компьютере не светится.

– Если использовалась серая схема – ничего удивительного, – Макар пожал плечами и налил полковнику Гущину еще коньяка.

– По Гулькину иной финт. – Гущин снова залпом хлопнул коньяк и обвел взглядом своих притихших друзей за накрытым столом. Вера Павловна тоже слушала, хотя и мало что понимала, кроме имен сыновей своих подруг юности. – Мои сотрудники смотались вечером перед закрытием на оба склада «Ириниума» в Соловьево и Березняки. Вновь подтвердили – Гулькин появлялся там в дни убийств матери и Кантемировой. А вот в промежуток в несколько дней, когда могли задушить Мухину, он подмосковные склады не посещал. Ездил вроде по столичным точкам. Но от Москвы до Чистого Ключа ближе, чем из Березняков или Соловьева. И еще… на складских накладных, с которыми он работал в Березняках, есть пометки алым маркером.

– Гулькин пользуется красным маркером? – переспросил Клавдий Мамонтов.

– Галочки ставит и подчеркивает. Причем, как заявил охранник склада, у него такого фломастера нет – то есть маркер Гулькин возит с собой, в кармане.

– Если исходить чисто гипотетически, что Астаховы тоже невиновны… – начал Макар.

– Подобные совпадения исключены! С ними все сошлось напрямую, – возразил полковник Гущин.

– Не все с ними сошлось, Федор Матвеевич. И ничего не исключено. Никогда, – Макар не отступал. – С Левкой тоже все было очевидно на первый взгляд, а оказалось…

– Я своих подозрений с твоего мажора еще не снял.

– Да поняли мы с Клавой. Только либо он, либо Астаховы, либо… кто-то третий, Федор Матвеевич. Вы сами Гулькина примеряете и других фигурантов тоже. Если Астаховы просто перепелки в силках в цепи поразительных совпадений, я хочу обратить ваше внимание на одну важную вещь. Нам ведь не их подставляли, подсовывали с самого начала. А Леву Кантемирова. А про Астаховых… про Анету и ее брата, про три миллиона рублей, возможно, настоящий преступник даже и не подозревал. Однако он начал свою собственную серию именно с Ирины Мухиной.

– Мужик, приходивший с ней в теннисный клуб, – заметил Клавдий Мамонтов. – До сих пор непонятно, кто он на самом деле. Вроде на Гулькина похож… и одновременно не похож. Мутно все с ним. А он ведь существует в реальности.

– Выясним. – Полковника Гущина уже слегка вело от коньяка, однако он сам себе налил третий бокал и хлопнул залпом. – Моя забота – ни на кого не перекладываю. Сделаю.

– Я не про это сейчас, – сказал Макар. – Я про саму серию убийств. Сначала мы думали – перед нами типичная «серия», работа классического психопата-душителя. Затем, что это инсценировка с целью спрятать одну главную жертву среди других. Но кого? А я теперь склоняюсь к мысли: мы оба раза ошибались.

– То есть? – полковник Гущин глянул на него удивленно. Клавдий Мамонтов внимательно слушал друга.

– А что, если все три жертвы крайне важны для нашего убийцы? Ни одна из них не случайна. Вдруг душителю понадобилось по каким-то причинам