ликвидировать сразу трех человек? – задал вопрос Макар, вроде бы сам себе.

– Ты любитель выворачивать все наизнанку, подбрасывать новые загадки. То с борщевиком, затем с инсценировкой серийности. А теперь эту версию ты напрочь отрицаешь? Свою же собственную идею? – осведомился Гущин.

– Я не отрицаю, Федор Матвеевич, – ответил Макар. – Только инсценировка, возможно, не тривиальная. Когда ни одна из жертв не выбрана случайно, наобум. А с четкой целью и по очень веским мотивам.

Полковник Гущин покачал головой – ну и ну, что-то новенькое, оригинальное…

– Вы все устали, – подвела итог Вера Павловна. – Утро вечера мудренее.

Перед тем как отправиться спать, слегка нетрезвый полковник Гущин поцеловал старой гувернантке руку:

– Вера, я вам обещаю!

Клавдий Мамонтов и Макар моментально «свинтили» из столовой, оставив их наедине. Однако Вера Павловна и сама не мешкала – вспыхнув, взволнованно быстро удалилась к себе.

Утро и точно оказалось «мудренее». Принесло неожиданную весть. Полковник Гущин вышел из душа, вытираясь полотенцем, – в семь утра затрезвонил его мобильный.

– Федор Матвеевич, нашли мы теннисиста! – бодро отрапортовал старший опергруппы. – Вчера до поздней ночи работали на пунктах выдачи с персоналом. Опрашивали, снимали показания. С Мухиной в ее клуб на теннис приезжал некто Шебаршов Павел.

– Какой еще Шебаршов? Кто он? – опешил полковник Гущин.

– Прежний арендатор двух ее пунктов выдачи. Мы его разыскали и опросили ночью по телефону – он все подтвердил. Он продал свой бизнес Ирине Мухиной. Он ее деловой партнер в прошлом. Сказал, что давно ее не видел – с весны. Мухина ему оказала любезность – он искал подходящий клуб для занятий теннисом, она предложила свой и пригласила попробовать корты, поиграть в паре. Но ему там не понравилось – слишком дорого и далеко. Шебаршов нашел другой клуб. Он по возрасту ровесник Мухиной, у него жена, двое взрослых детей.

– Посторонний человек. Абсолютно, – полковник Гущин дал отбой.

– И здесь облом, – хмыкнул Клавдий Мамонтов, когда они опять сидели за столом – завтракали.

– Если исходить из версии о важности всех жертв для убийцы, то… мы просто обязаны узнать о Мухиной как можно больше, – объявил Макар. – Она прожила полвека и удосужилась просуществовать в вакууме. На виду у всех, но крайне обособленно. Замкнуто. Ни семьи, ни родственников, ни любовников, ни друзей. Единственная ниточка к ней – Анета Астахова. Нам надо ее повторно допросить. Нравится не нравится, но мы зависим сейчас от ее показаний. Даже если она виновна, если лгунья, то… Да черт с ней! Может, направляя нас по ложному следу, она проболтается, невольно даст нам зацепки. Давайте еще раз побеседуем с ней – не на предмет их с братом вины в убийствах. А о том, что ей известно об Ирине и ее личной жизни.

Полковник Гущин выслушал его. Вместо коньяка он с похмелья пил кефир. Горничная Маша подала ему манную кашу. Больше он ничего есть не хотел.

В Чеховском управлении полиции полковник Гущин позвонил в ИВС и попросил привести Анету Астахову из камеры в кабинет. Она появилась в сопровождении конвойного. Непричесанная, с помятым заплаканным лицом, в спортивном костюме и кожаных шлепанцах, надетых на хлопковые носки. Она тревожно уставилась на них.

– Где мой брат? – спросила хрипло.

– В соседней с вами камере, – ответил ей полковник Гущин. – Садитесь.

– Мы никого не убивали! – страстно воскликнула Астахова.

– Допустим, я вам верю, – объявил полковник Гущин самым нейтральным тоном. – И верю также в ваше искреннее желание помочь расследованию.

– Да что угодно, лишь бы вы нас отпустили с братом! – Анета Астахова прижала руки к полной груди. – Где мои Тедди и Фредди? Я за них волнуюсь!

– Ваших собачек пока пристроили в приют при ветклинике, – сказал Гущин. – С ними все в порядке. Гораздо хуже с вашей приятельницей Ириной – она мертва, убита. Если не вами с братом из корыстных побуждений…

– Нет, нет, это не мы! Но как же мне вам доказать?! – Астахова была готова снова удариться в истерику.

Клавдий Мамонтов и Макар за ней наблюдали.

– Доказательство одно – правда. Что вам вообще известно о Мухиной? О ее жизни? Прошлом? – задал наводящий вопрос полковник Гущин.

– Собственно, ничего… то есть крайне мало. Мы же нечасто общались. И она не откровенничала. Я вам говорила, мы познакомились с ней на отдыхе в Турции.

– У нее ни семьи, ни детей, – заметил Гущин. – Одинокая деловая женщина. Отпетая карьеристка?

– У меня с семьей тоже не сложилось, для меня самое главное – мой брат. И Тедди с Фредди я себе завела, мне достаточно, – ответила Астахова. – Я образу жизни Иры не удивлялась. Она сама о себе заботилась и за себя отвечала. Она мне говорила, мол, ее мужчины давно перестали интересовать. В молодости нагулялась, оторвалась. Ну, ей, видимо, хватило приключений. Она ведь была моделью.

– Моделью? Как интересно, – полковник Гущин удивленно поднял брови. – По подиуму вышагивала?

Клавдий Мамонтов вспомнил труп Мухиной на участке ее дома. Вспомнил фотографию из паспорта, обнаруженного в ее комоде, – обычная женщина пятидесяти лет, отнюдь не красотка. Да и рост у нее не для модельного бизнеса.

– Рассказывала, как в молодости все ее знакомые девчонки в модели подались, не жрали ничего. Лишь кофе и сигареты. Худели. Зарабатывали анорексию. Ну и она попала под общее влияние. – Астахова успокоилась и вроде «вспоминала». Или столь искусно притворялась? – На подиум Ира не выходила, у нее же ноги из ушей не росли, рост подкачал. Да и сложение у нее коренастое. Но она снималась в студиях для портфолио и рассылала их в агентства веером. Мне показывала в Турции снимки в мобильном – у нее альбомы фотографий сохранились. И еще снимки рисунков мне показывала – тоже в мобильном. Хвасталась – гляди, какая я была, почти Линда Евангелиста.

– Рисунки? – переспросил Макар.

– Ее рисовали и фотографировали, – Анна Астахова скользнула по нему взглядом.

– Вы про спонсора ее в прошлый раз упомянули, – заметил Макар.

– Она мне как-то призналась за бокалом вина: «знаешь, Анета, я в юности мечтала найти себе надежного богатого мужика, чтобы меня полностью содержал, исполнял мои капризы». И сказала – вроде нашла принца. Но он над ней всячески издевался. Она потом еле ноги от него унесла. Какой-то восточный. Совсем отвязный.

– Касымов Керим? – быстро спросил Макар.

Анна Астахова снова глянула на него.

– Она не называла имя… а может, называла? Я забыла. Столько времени прошло. Восточный тип. Кажется, кавказец.

– Или уроженец Узбекистана? – не отступал Макар.

Клавдий Мамонтов внимательно слушал. У него вновь появилось ощущение: они подходят – медленно, исподволь к чему-то очень важному в