— Вот это да-а, — изумленно протянул Свен. — Марна еще не отдала ему Слезу! Но не это главное! Мы можем притаиться здесь и нападем на Марольда, когда он заявится к дереву. Ты как, дорогу-то снова найдешь? — обратился он к Моне.

— Найду, — уверенно ответила девушка.

— Нет, — неожиданно возразил колдун. — Не будем мы таиться.

— Что «нет»? — возмутился Свен. — Такой случай подвернулся, Марольд сам в руки к нам идет! Как это «нет»!

— А вот так. Вдвоем не справимся. Я уже как-то раз участвовал в засаде на Марольда… Опасное это дело.

— Почему же вдвоем? Я наших возьму, из стражи…

— И Марольдова сообщника тоже возьмешь? — хмуро осведомился Петер. — У него ведь свой человек в страже имеется. Поэтому мы ничего не станем предпринимать. Спокойно возвратимся в Пинед — так, чтобы это видели, и займемся обычным расследованием… а записку… записку подложим свою!

Колдун вытащил письменные принадлежности, которые как обычно таскал в поясной суме и объявил:

— Мы напишем: «Твой человек из стражи — предатель. Гостинец давно у него. Марна»!

Свен задумался, потом его глаза блеснули:

— Ну, рыжий, ты голова-а-а… Коварный план, ничего не скажешь! Вот и видно, что ты чародей, я-то всегда знал, у вашей братии мозги по-иному варят, чем у честного человека… Марольд заявится к своему человеку за Слезой Гунгиллы… А у того — пусто! Тут-то и начнется потеха… На чем писать ответ будем?

— Оторвем полоску от его листа, видишь, сколько здесь места…

Петер отобрал записку у приятеля и развернул ее.

— Стой, рыжий, погоди! Он же почерк своей бабы небось знает.

Колдун хитро прищурился.

— Смотри-ка, а это ты видел? — довольно проговорил он, показывая сержанту обратную сторону письма.

В верхнем правом углу возле неровно оборванного среза пергамента можно было без труда прочитать несколько слов, выведенных очень мелким аккуратным почерком.

«…Никогда не прощу. Марна».

Свен посмотрел на письмо, пожал плечами.

— Да, похоже, на этом же листе было письмо его бабы. Жаль только, оно оторвано, не прочтешь. Лишь последняя строчка случайно уцелела. А по ней разве чего узнаешь? Ну да, не хочет она Слезу Гунгиллы отдавать. Сразу все прегрешения его, видать, припомнила. Бабы они вообще такие, всегда виноватым тебя сделают. Эй, рыжий, чего замолчал? Чего ты в строчке этой такое особенное увидел? — сердито бросил он Петеру, продолжающему пристально вглядываться в текст письма.

Колдун поднял голову.

— Да так, ничего… просто почерком монашки любуюсь…

«Твой человек из стражи — предатель. Гостинец уже давно у него. Марна», — старательно вывел он на клочке пергамента, который аккуратно отхватил ножом от старого. Потом покосился на образец… Да, фальшивая монашка писала куда мельче… и буковки ровные — одна к одной. У Петера получилось совсем не похоже.

— Ну, рыжий, ты даешь, будто курица лапой выводишь, чему только вашего брата учат, — наблюдая за его бессильными потугами, посмеивался Свен, — и написать-то всего ничего, пару слов!

— На, попробуй сам! — огрызнулся Петер.

Однако когда сержант взялся за перо, получилось ничуть не лучше. Испортив пергамент, Свен обиженно засопел.

— Я вам чего, писаришка какой-то? Меня воевать учили, а не перышками скрипеть, — проворчал он.

Петер поглядел на испорченные клочки пергамента, осторожно выкроил еще один прямоугольный кусок и, тяжело вздыхая, собрался пробовать снова.

— Эх, мужчины… — Мона отобрала перо и стала прилежно выводить бисерные буковки. — Вот!

Свен с Петером уставились на записку, удивительно верно скопированную со строчки, написанной лжемонашкой. Каллиграфически выписанные буковки были точь-в-точь те же, что и у Марны.

— Здорово! — искренне похвалил Петер.

Свен поддакнул:

— Что ж ты хочешь, ее отец художником был, есть у кого научиться. Он людей выписывал, вон как ту бабенку Марольдову, а тут — только и скопировать, что крючки на пергаменте. А чего вы на меня так смотрите? Ладно-ладно, давай я в дупло засуну.

— Ты точно помнишь, как записка лежала? Сможешь на то же самое место?

— Конечно! Остался последний вопрос, что мне нынче вечером сказать Бэру? Медальончик показать — как-то мало… Эх, придется снова зайти к Лорке. Вы-то хоть со мной? А то…

— С тобой, с тобой, — буркнул Петер. — Мона, ты, наверное, лучше ступай ко мне, хорошо? А я с тобой. Буду, если что, свидетелем, что ты к ней по делу приходил.

У городских ворот Свен окликнул стражников — мол, что нового?

— Все тихо, мастер сержант! — отозвался Виллем, который был здесь нынче за старшего. — Господин Бэр вот с полчаса назад являлся. Велел напомнить, что вечером ждет вас обоих с докладом.

— Да помню я! — с досадой махнул ладонью Свен. — Помню…

Тем временем Петер взял Мону за руки и вздохнул. Девушка улыбнулась:

— Ну что ты?

— Мона… Ты не уйдешь больше? Я утром проснулся…

— Я буду ждать дома.

— Ну ладно, — окликнул Свен, — пойдем, что ли, к Лорке? А то, видишь, Бэр даже Виллему велел, чтобы напомнил. Ох, чувствую, сегодня туго нам придется…

Мона, отойдя на несколько шагов, обернулась и махнула на прощание. Потом быстро зашагала по улице прочь и больше не оглядывалась.

— Не нам, а тебе, — заметил Петер, провожая девушку взглядом. — Мне-то что? Я подземный ход нашел и тайник в келье Марны.

— Это верно, — признал Свен, — и девушка твоя помогла. Я, конечно, не с пустыми руками явлюсь, но… Слушай, а может, Лорка и Марольдова человека нам укажет? Который в страже?

— Чего гадать, — пожал плечами колдун. — Пойдем и спросим.

По дороге в основном помалкивали. Петер думал о Моне, а Свен, должно быть, размышлял, как бы половчее выставить в выгодном свете собственные заслуги. Вот и знакомый дом. Петер постучал и снова внутри не раздалось ни звука.

— Э, да что ты так скребешься! — с досадой бросил Свен. — Она же не слышит! Дай я! А ну-ка!

Сержант оттеснил Петера и бухнул кулаком по облупленной краске. К удивлению приятелей хлипкая дверь, взвизгнув немазаными петлями, медленно распахнулась.

— Не заперто, — задумчиво проговорил колдун. — Может, хозяйка просто вышла ненадолго?

— Кто, Лорка? Да ни в жисть… Знаешь, как она за добро свое трясется? На шаг от дома не отойдет, пока дверь на все запоры не закроет. Уж я-то знаю.

Петер нагнулся и подобрал надломленную щепку, свалившуюся на порог.

— Смотри, что это?