Они высадили меня у подземки.

– Мы с вами еще увидимся, – сказал Сантос.

– С мертвым или живым, – добавил Тревис.

Я посмотрел, как они отъехали. В машине они не разговаривали со мной, и мне было все равно. Я был слишком занят размышлениями о слове, вырезанном на спине у Джимми Галлахера. Из чего убийца заключил, что Джимми – гей? Джимми хранил это в тайне на протяжении всей жизни – своей и других. Я узнал о его ориентации из того, что говорила моя мать после смерти отца, когда я стал чуть постарше и повзрослее, и она заверила меня, что мало кто из его товарищей знает об этом. По сути, сказала она, об этом знали лишь двое.

Одним из тех двоих был мой отец.

А вторым – Эдди Грейс.

Дверь открыла Аманда Грейс. Ее волосы были повязаны красной лентой, а на лице ни следа косметики. На ней были тренировочные штаны и старая рубаха, она была вся в поту, а в правой руке держала вантуз.

– Прекрасно! – сказала Аманда, увидев меня. – Просто прекрасно.

– Насколько понимаю, я не вовремя.

– Мог бы сначала позвонить. Я бы хоть положила вантуз.

– Я бы хотел еще раз поговорить с твоим отцом.

Она отступила назад, приглашая меня войти.

– После твоего последнего визита он здорово устал. Что-то важное?

– Я думаю, да.

– Про Джимми Галлахера, да?

– В некотором роде.

Я прошел за ней на кухню. Там стоял тяжелый запах, и я увидел, что из раковины не уходит грязная вода.

– Что-то там застряло, – сказала Аманда и протянула мне вантуз.

Я снял пиджак и взялся за работу, а она оперлась бедром о буфет и стала ждать.

– Что происходит, Чарли?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы смотрим новости. Мы видели, что случилось в твоем старом доме и слышали про Джимми. Это связано между собой, верно?

Почувствовав, что вода начала уходить, я отошел и стал смотреть, как она убывает в раковине.

– Твоему отцу есть что сказать об этом?

– Похоже, он опечален смертью Джимми. Когда-то они были друзьями.

– У тебя есть какая-нибудь идея, почему они разошлись?

Аманда отвела глаза.

– Думаю, моему отцу не нравилась та жизнь, какую вел Джимми.

– Это он так тебе сказал?

– Нет, я сама догадалась. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Что происходит?

Я повернулся к ней и встретил ее взгляд, пока она не отвела глаза.

– Черт бы тебя побрал, – проговорила она.

– Как я тебе сказал, я был бы благодарен за несколько минут с Эдди.

Она с явным недовольством провела рукой по лбу.

– Он проснулся, но еще в постели. Ему нужно время, чтобы одеться.

– Не надо таких усилий. Я могу поговорить с ним у него в комнате. Это не займет много времени.

Она, казалось, все еще сомневалась, разумно ли будет разрешить мне его увидеть. Я чувствовал ее беспокойство.

– Ты сегодня не такой, – сказала она.

– Не такой, как кто?

– Не такой, как в прошлый раз. Думаю, мне это не нравится.

– Мне нужно с ним поговорить, Аманда. А потом я уйду, и будет не важно, понравился ли я тебе.

Она кивнула.

– Наверх по лестнице. Вторая дверь направо. Постучи, прежде чем войти.

На мой стук за дверью раздался какой-то хрип. Занавески в комнате были опущены, пахло болезнью и разложением. Голову Эдди Грейса подпирали две большие белые подушки. На нем была пижама в голубую полоску, и тусклый свет, казалось, подчеркивал бледность его кожи, так что он как будто светился. Я закрыл за собой дверь и взглянул на него.

– Ты вернулся, – проговорил Эдди. На его лице появился какой-то намек на улыбку, но в ней не было радости. В ней было знание чего-то неприятного, выражение недоброжелательности. – Я догадывался, что ты вернешься.

– Почему?

Он даже не попытался соврать.

– Потому что они пришли за тобой, и ты испугался.

– Вы знаете, что случилось с Джимми?

– Могу догадаться.

– Он был изрезан. Его пытали, а потом убили, а все потому, что он хранил секреты, потому что дружил с моим отцом и со мной.

– Ему следовало осторожнее выбирать друзей.

– Наверное, да. И вы были его другом.

Эдди тихо засмеялся. Это звучало так, будто из трупа выходит воздух, и пахло так же. Смех перешел в приступ кашля, и старик показал на закрытую пластмассовую чашку на тумбочке – вроде тех, какими пользуются маленькие дети, с приподнятым краем и отверстием в крышке, через которое можно пить. Я подержал ему кружку, пока он пил… Одна его рука коснулась моей, и я удивился, какая она холодная.

– Я был его другом, – сказал Эдди. – А потом ему пришлось рассказать мне и твоему отцу о себе, и после этого я порвал с ним. Он был педик, а не мужчина. Он был мне противен.

– И вы с ним порвали?

– Если бы мог, я бы оторвал ему яйца. Нужно было всем рассказать, кто он такой. Ему не следовало разрешать носить форму.

– Почему же вы не рассказали? – спросил я.

– Потому что они не хотели.

– Кто они?

– Анмаил и Семъяйза, хотя в первый раз, когда пришли ко мне, они называли себя не так. Я так и не узнал имени той женщины. Она никогда много не говорила. Мужчину звали Питер, но потом я узнал его истинное имя. В основном говорил он.

– Как они разыскали вас?

– У меня была одна слабость. Не такая, как у Джимми. У меня была мужская слабость. Я любил молоденьких.

Он снова улыбнулся. Его губы потрескались, и в деснах гнили оставшиеся зубы.

– Девочек, не мальчиков, – продолжал он. – Никаких мальчиков. Они узнали об этом. Вот что они делают: находят твою слабость и используют против тебя. Морковка и палка: они угрожали разоблачить меня, но если помогу им, то и они мне помогут. Они пришли ко мне после того, как твой отец стал встречаться с Каролиной Карр. Я еще не знал, кто они такие, тогда еще не знал, но потом узнал. – Его глаза блеснули. – Еще как узнал! Я рассказал им об этой женщине Карр. Я знал о ней: однажды я был напарником твоего отца, после того как они встретились, и видел их вместе.

Анмаил хотел знать, где она скрывается. Я не спрашивал зачем и выяснил, где Уилл прячет ее в Верхнем Ист-Сайде. Потом Анмаил погиб, а женщина исчезла. После этого твой отец и Джимми постоянно перевозили Каролину Карр, но делали это втихаря. Я сказал Семъяйзе, чтобы проследила за Джимми, потому что твой отец доверял ему, как никому другому. Я думал, что они просто хотят выследить ее, может быть, выкрасть ребенка. Когда они ее убили, я удивился так же, как и все.