По сигналу правительницы стражник подошел к пленнику и протянул бурдюк. Монах с удовольствием сделал большой глоток и понял, что вода разбавлена вином. Смотритель оказался терпеливым, позволив выпить, сколько хотелось, прежде чем отобрать мехи. Двое других отстегнули кандалы, и только железная хватка солдат удерживала Джо-сана от падения.

Они выволокли узника на середину комнаты, где тот стоял, покачиваясь перед спокойным взглядом императрицы. Он не сомневался, что женщина видела все, начиная с обмоченной туники и заканчивая дрожью в вывихнутых конечностях.

— Ты довольна моим видом?

Джосан ожидал удара за дерзость, но, к его удивлению, ничего не произошло.

— Я не хотела этого, — ответила Нерисса.

— Как раз наоборот, думаю, здесь ничего не происходит без твоей указки. Ты удовлетворена моим унижением, или это как раз то, что ты планировала?

— В мои намерения не входило держать тебя здесь так долго. — Ответ императрицы мало напоминал извинение.

Монах заметил, что правительница не испытывает совершенно никакого дискомфорта, находясь в камере. Словно она находилась на празднике в императорском саду, а не в сырой тюрьме, вместилище человеческих страданий.

— Я сдержал слово, — напомнил ей брат.

— Да, ты прав. — Императрица обошла его кругом, но узник слишком устал, чтобы следить за движениями. Когда она вновь заговорила, голос ее прозвучал за спиной: — В какой-то степени можно тебя поблагодарить за все суды, которые проводятся сегодня. Когда я увидела список арестованных, то подумала, что ты меня разыгрываешь, разоблачая всех тех, кого я считала верным.

Джосана поразила, что Нерисса так свободно разговаривает перед охранниками, а потом понял, что на мужчинах форма без отличительных знаков. Должно быть, они из команды дознавателей Низама и наверняка слышали секреты и похуже.

— Уверен, Фаррис смог тебя убедить.

Нерисса обошла его и снова посмотрела ему в лицо.

— Фаррису было много чего сказать. И Ренато, и Аканте, и даже Сальвадору, которого вытащили из постели больного, чтобы объяснить свою роль в заговоре. Без сомнений, другие тоже подтвердят свою вину, как только у нас появится время их допросить.

— А что с леди Исобель? Императрица нахмурилась.

— Она ускользнула от солдат, отправившихся ее арестовывать, и уплыла на своем корабле, прежде чем мы закрыли порт.

К своему удивлению, Джосан почувствовал облегчение. Возможно, просто потому, что она молода, к тому же женщина, и монах жалел ее, хотя Исобель этого и не заслуживала. В конце концов, именно она ненамеренно оказалась ответственной за его судьбу, поскольку их встреча открыла присутствие изгнанника на острове Тксомина. Золото Федерации поддержало восставших, а советы седдонийки вдохновили их на жестокость и насилие.

— Многие из опрашиваемых также упоминали брата Никоса, хотя его не было среди них, — продолжала Нерисса. — Не потрудишься объяснить его роль?

Вино, выпитое узником, ударило прямо в голову, видимо, как и предполагалось. К счастью, он ожидал вопрос и уже подготовил ответ.

— Я искал встречи с братом Никосом, и когда нашел, просил его устроить встречу с тобой, как это уже известно. Затем воспользовался предложенной помощью и убедил конспираторов собраться, сообщив, что Никос нашел ключ к твоему разрушению, — сказал он. — Что касается истинных предпочтений брата Никоса, то я оставляю тебе прерогативу выяснить все самой.

Джосан не упоминал магии и о роли Никоса в событиях первого восстания. И не жалость его остановила и не остатки преданности, которую монах когда-то чувствовал по отношению к главе ордена. Скорее он сделал это из-за дружеских отношений с остальными членами Братства, являвшимися настоящими учеными, репутацию которых запятнали и очернили бы действия лидера. Да, глава Братьев заслуживал любого наказания, которому бы подвергла его императрица, но остальные — нет.

— Что ты приготовила для меня? — спросил монах. Он устал перекидываться с ней словами, будто ударами шпаги.

— Сначала думала о смерти, — ответила Нерисса. — Хорошей смерти от меча, но слишком красивой для такого предателя, как ты.

— А теперь?

— Теперь я у тебя в долгу.

На мгновение Джосан даже перестал дышать, почувствовав проблеск надежды.

— Я принесу тебе любую клятву, какую только захочешь. Если ты меня отпустишь, я покину Икарию и больше никогда не вернусь назад. Ты больше никогда обо мне не услышишь.

Монах с удовольствием похоронил бы себя в библиотеке Ксандрополя до конца жизни, в безопасной анонимности жизни ученого. Или, если Нерисса не позволит, он мог бы жить где угодно, где она укажет. Годы ссылки научили довольствоваться малым. Ему не нужна жизнь ученого или принца, пускай только позволят жить.

— Я не могу отпустить тебя.

Голос правительницы звучал совершенно искренне, будто она прекрасно осознавала, что убивает надежду, появившуюся в нем.

— Понимаю, — ответил Джосан. Правительница склонила голову набок.

— Теперь ты — само благоразумие, принц Люций. — Он даже моргнул от неожиданной похвалы. — Я могу найти тебе применение, если ты готов принести другую клятву. Не могу позволить тебе разгуливать на свободе, однако мертвый мученик мне тоже ни к чему. Наверное, я последую примеру Аитора Великого.

— И предоставишь мне роль Каллисты?

Нерисса одобрительно улыбнулась, восхитившись острым умом.

— Да, я прощу все твои преступления в ответ на публичное принесение присяги. Ты будешь стоять рядом со мной, пока будут казнить твоих приверженцев, и восхвалять мое правосудие.

— А что потом? Через несколько месяцев я просто тихо исчезну в безымянной могиле?

— Ты будешь жить здесь, в замке, под постоянным наблюдением. Не давай повода подозревать себя и проживешь до старости.

Джосан заколебался. Несмотря на то, что еще несколько минут назад он просил сохранить жизнь, слова императрицы заставили его засомневаться. Слишком невыгодная сделка. Пожизненное заключение под ежесекундным присмотром. К тому же он согласится быть постоянно принцем Люцием. Если он принесет эту клятву, то до конца жизни придется жить его жизнью.

Дни станут сменяться месяцами, а притворство превращаться в реальность. Джосан-ученый исчезнет, подчинившись роли, которую его заставляют играть. Хоть и не мучительная и болезненная смерть, но в любом случае — смерть.

Решение, которое сейчас принимал монах, оказалось намного труднее, чем представляла Нерисса, однако у него не было особого выбора. Предать свое тело смерти он не мог, зная, что таким образом подвергнет смерти не одну душу, а две.

—_Я принимаю твою милость, — проговорил Джосан. — Моя императрица.

Охранники показались удивительно мягки, помогая узнику встать на колени. И заключенный стал произносить слова формальной присяги.