правилах была лазейка, и медь, добытая в Америке, например сотни тонн, которые были проданы по дешевке в Европу годом ранее, могла быть ввезена обратно без уплаты какой-либо пошлины. Правда, существовали некоторые нюансы. Для беспошлинного ввоза американская медь должна была быть доставлена обратно в страну в тех же бочках, в которых она была отправлена, что служило доказательством ее американского происхождения. Кроме того, европейский продавец этой меди должен был предоставить сертификат, подтверждающий, что реимпортируемый металл действительно был произведен в Америке. На быстро меняющемся рынке, после того как груз несколько раз переходил из рук в руки, получить сертификат было непросто.

Медь, заказанная Адольфом и его братьями, не имела такого сертификата. Кроме того, она уже не находилась в оригинальных бочках, а была распакована и упакована заново. Но даже с учетом стоимости транспортировки тонна меди стоила дешевле, чем в Соединенных Штатах. На слитках, конечно, стояли клейма с названиями мичиганских рудников, и, возможно, надеялись братья, этого факта будет достаточно, чтобы удовлетворить требования таможни. Подобно американским туристам, перерасходовавшим свою квоту и молящимся о том, чтобы таможня не заглядывала слишком глубоко в их багаж, Льюисоны ждали прибытия своей меди, молясь о том, чтобы таможня не слишком строго следовала правилам. Это была авантюра, и она сработала. Груз прошел таможню без налогов, и ребята быстро продали медь.

Через год, когда их репутация как медедобытчиков возросла, ребятам предложили купить их первую шахту в Батте, штат Монтана. Цена была низкой, и Адольф отправился в Монтану, чтобы изучить ситуацию. В холмах вокруг Батта было много меди, но большая часть руды имела низкий сорт, и, кроме того, вывозить медь из этого района можно было только на мулах, что было непомерно дорого. Тем не менее, Батт был открытым городом — Монтана еще не стала штатом — и был полон жаждущих спекулянтов. Адольф купил участок под названием Colusa mine и создал в Батте компанию Montana Copper Company.

Теперь Льюисоны были владельцами рудника, на котором производился товар, который они не могли поставлять. Они принялись за работу. Первым, к кому они обратились, был Генри Виллард, президент Северной Тихоокеанской железной дороги, которого они попросили построить линию от Хелены до Батта. Виллард согласился, но с существенными условиями. Если Льюисоны хотели построить линию в Батте, они должны были гарантировать крупные грузовые перевозки руды — братья не были уверены, что смогут их выполнить. Далее они обратились к давнему другу Джейкоба Шиффа, Джеймсу Дж. Хиллу, главе Great Northern, и попросили его построить линию Great Northern в Батте через Грейт-Фоллс. Грейт-Фоллс был важен тем, что там была водная энергия, которую, по мнению Льюисонов, они могли бы использовать для создания плавильного и восстановительного завода. Хилл также согласился, но только после получения дополнительных гарантий. Теперь у Льюисонов было 75 000 долларов, привязанных к одному руднику, который не приносил им никакого дохода. Братья, по признанию Адольфа, «очень нервничали».

Их способность убедить железные дороги изменить маршрут своих линий была лишь началом более серьезной проблемы — как выполнить эти гарантии, что фактически представляло собой двойную задачу: сначала найти достаточное количество руды, чтобы выполнить гарантированные объемы, а затем, если возможно, отгрузить еще больше. В контрактах с двумя железными дорогами Льюисоны предусмотрели положение о том, что чем больше руды они отгрузят, тем ниже будет ставка фрахта. (С тех пор были приняты законы о перевозках, дающие мелким производителям равные шансы, но в те времена самые крупные грузоотправители получали лучшие льготы).

Пока прокладывались железнодорожные пути, Адольфу пришла в голову одна из лучших идей. Он посмотрел на низкосортную руду, сбрасываемую с рудника Colusa в огромные кучи шлака. Считая ее непригодной для продажи, он выбрасывал ее как отходы. Но, по расчетам Адольфа, если все эти тонны отходов отправить грузовым транспортом — куда-нибудь, куда угодно, — они дадут ему гарантированный тоннаж и позволят перевозить высокосортную руду гораздо дешевле. Эта мысль напомнила ему о том, что он делал в детстве. Когда он совершил свою первую торговую поездку по поручению отца во Франкфурт, то при заселении в гостиницу был смущен тем, что у него с собой был небольшой запас личных вещей. Он купил большой чемодан и набил его камнями.

Идея Адольфа с камнями, примененная к горному делу, была достаточно проста, но до нее еще никто не додумался. Горные инженеры изучали эту проблему, но для ее решения потребовался мальчик из Гамбурга, чей единственный опыт работы с землей заключался в гербарии у окна.

Его идея переправить якобы бесполезную низкосортную руду оказалась даже более ценной, чем ее приманка, поскольку в Англии существовал рынок для низкосортной медной руды. Но и здесь стоимость перевозки всегда считалась слишком высокой. Все еще думая о своем саквояже, набитом камнями, Адольф развил эту идею. Предположим, что после строительства железной дороги низкосортная руда будет доставляться в один из портов Западного побережья — Сан-Франциско, Портленд или Сиэтл. Оттуда ее можно было бы перегрузить на корабль за небольшую плату или вообще без нее — в качестве балласта. Предположим, что оттуда, обогнув мыс Горн, он попадет в Нью-Йорк и, наконец, оттуда его можно будет перегрузить на другое судно — опять же в качестве балласта — для отправки в Англию. Когда рельсы Northern Pacific достигли Батта, именно так и поступили братья Льюисоны.

Ребята отправились в путь.

29. ДАЛЬНЕЙШИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПОД ЗЕМЛЕЙ

В народе их называли просто — и довольно ехидно — «Гуги». «Это что, Гуги?» — спрашивали люди, если кто-то устраивал вечеринку. Селигменцы вели себя так, как будто они спустились в мир, когда дочь Джеймса, Флоретта, вышла замуж за Гуга. (В конце концов, другая дочь Джеймса вышла замуж за Натана). Гуггенхеймы, вообще говоря, никогда не казались «вписавшимися» в толпу, что бы они ни делали. Они всегда казались немного в стороне. Этому есть несколько возможных причин. Во-первых, Гуггенхаймы были швейцарцами, а не немцами. С другой стороны, по своей финансовой философии они были совершенно противоположны таким людям, как Селигманы (хотя по своим взглядам они были ближе к Якобу Шиффу). Но самая главная причина их особого положения, пожалуй, заключается в том, что Гуггенхаймы как семейная группа сумели за двадцать лет заработать больше денег, чем любой другой человек в США, если не во всем мире, за исключением, пожалуй, Джона Д. Рокфеллера. (Вполне вероятно, что Гуггенхаймы заработали больше денег, чем Рокфеллер. Но когда речь идет о стомиллионных состояниях, точные цифры получить