года. Сотворили – даже не верится – сотни ужинов. Но ужины, милые дамы, – это не главное наше достижение. Мы также творили историю.

От неожиданности она даже отпрянула назад, когда зрители в знак согласия с воплями повскакали с мест.

– ПРЕЖДЕ ЧЕМ УЙТИ, – кричала она, – Я ПОДУМАЛА, ЧТО ВАМ БУДЕТ ИНТЕРЕСНО УСЛЫШАТЬ… – Она подняла руки, чтобы утихомирить аудиторию. – Кто-нибудь помнит такую миссис Джордж Филлис – женщину, которая набралась храбрости признаться нам с вами, что мечтает стать кардиохирургом? – Пошарив в кармане передника, она вытащила какое-то письмо. – Так вот, в этом деле есть подвижки. Судя по всему, миссис Джордж… нет, простите: Марджори Филлис не только в рекордные сроки окончила медицинское училище, но и была зачислена на медицинский факультет. Поздравляем вас, миссис Джордж… нет, простите, Марджори Филлис. Мы ни на секунду не сомневались в ваших способностях.

Заслышав эту весть, аудитория возрадовалась пуще прежнего, и Элизабет, невзирая на свою обычную серьезность, представила, как новоявленная доктор Филлис тщательно моет руки перед операцией. И не смогла сдержать улыбку.

– Но готова поспорить, Марджори согласится, – Элизабет вновь заговорила громче, – что труднее всего было не вернуться к учебе, а набраться мужества, чтобы это сделать.

С маркером в руке она подошла к студийному пюпитру. И написала: ХИМИЯ ЕСТЬ ИЗМЕНЕНИЕ.

– Когда вас начнут посещать сомнения в себе, – сказала она, поворачиваясь лицом к публике, – когда вам станет страшно, вспомните следующее. Мужество – это не корень перемен; перемены запрограммированы в нас химически. Поэтому, когда вы проснетесь завтра утром, дайте себе обещание. Не окорачивайте себя. Не слушайте чужих мнений о том, что вам по плечу, а что – нет. И не позволяйте никому загонять вас в бессмысленные рамки половой принадлежности, расы, благосостояния и религии. Не давайте уснуть своим талантам, милые дамы. Планируйте свое будущее. Когда вы сегодня придете домой, задайтесь вопросом: что отныне изменится? И начинайте действовать.

По всей стране женщины повскакали с диванов и забарабанили по кухонным столам, восхищаясь ее словами и в то же время страдая от ее ухода.

– Прежде чем ПОКИНУТЬ СТУДИЮ, – прокричала она, – хочу поблагодарить моего особенно дорогого ДРУГА! По имени ГАРРИЕТ СЛОУН!

В гостиной дома Элизабет у Гарриет отвисла челюсть.

– Гарриет, – выдохнула Мэд. – Ты прославилась!

– Как вам известно, – говорила Элизабет, жестами успокаивая аудиторию, – в конце каждого выпуска я неизменно говорила вашим детям, чтобы они шли накрывать на стол и давали вам возможность немного побыть одной. «Находить минутку для себя» – такой совет я получила от Гарриет Слоун в день нашего знакомства, и в итоге этот совет повлиял на мое решение уйти из телепередачи «Ужин в шесть». Именно Гарриет рекомендовала мне использовать этот короткий отрезок времени для того, чтобы разобраться в собственных потребностях, определить для себя магистральное направление и кое-что пересмотреть. И благодаря Гарриет все это у меня наконец-то получилось.

– Ох, Пресвятая Богородица, – пробормотала Гарриет и побледнела.

– Ужас какой, теперь Пайн тебя убьет, – сказала Мэд.

– Спасибо тебе, Гарриет, – продолжала Элизабет. – Спасибо вам всем! – Она кивнула в сторону аудитории. – Хочу в последний раз обратиться к вашим детям: накрывайте на стол. А после обращусь к вам: уделите себе минутку и кое-что пересмотрите. Бросьте вызов себе, милые дамы. Используйте законы химии, чтобы изменить существующее положение дел.

И вновь публика поднялась на ноги; аплодисменты переросли в бурю оваций. Но когда Элизабет развернулась, чтобы уйти со сцены, всем стало ясно, что зрители не сдвинутся с места, пока не услышат заключительного слова. Не совсем понимая, как выйти из этого положения, она посмотрела на Уолтера. Тот жестом показал, что у него есть идея, и быстро написал пару фраз на карточке телеподсказки, которую поднял над головой. Элизабет кивнула и опять посмотрела в камеру.

– На этом ваш курс введения в химию завершен, – объявила она. – Все свободны.

Глава 42

Кадры

Январь 1962 года

Гарриет, Уолтер, Уэйкли, Мейсон, сама Элизабет – словом, все – предполагали, что на нее лавиной посыплются предложения работы. От университетов, исследовательских лабораторий, быть может, даже от Национальных Институтов Здравоохранения. Хоть журнал «Лайф» выставил на посмешище всю ее жизнь, она все же оставалась заметной фигурой, звездой телеэкрана.

Но лавины не случилось. По сути, не случилось вообще ничего. Ей не поступило ни одного телефонного звонка; мало этого – ее резюме, отправленные в научные центры, остались без внимания. Несмотря на ее популярность в сфере дневного телевещания, научное сообщество по-прежнему слабо верило в ее академическую состоятельность. Журнал «Лайф» процитировал слова двух светил химии, доктора Майерса и доктора Донатти, о том, что Элизабет вообще никакой не ученый. И точка.

Как ни банально это звучит, но она познала оборотную сторону славы: быстротечность. Если Элизабет Зотт кого-то еще интересовала, то лишь тех, кому хотелось видеть ее в фартуке.

– Ты всегда можешь вернуться на телевидение, – сказала Гарриет, когда Элизабет со стопкой книг в руках пришла домой; ее сопровождал Шесть-Тридцать. – Сама же знаешь: Уолтер хоть сейчас примет тебя с распростертыми объятиями.

– Знаю, – сказала Элизабет, опуская книги, – но не могу через себя переступить. Хорошо еще, что повторные показы не прекращаются. Кофе? – предложила она, зажигая горелку Бунзена.

– Не успеваю. У меня встреча с адвокатом. Кстати, вот. – Гарриет достала из кармана фартука маленькие рукописные памятки. – Доктор Мейсон хочет обсудить новую форму для женской команды, а еще – лучше сядь – звонили из Гастингса. Я чуть трубку не бросила. Представляешь? Из Гастингса. Хватает же у людей наглости.

– А кто звонил? – спросила Элизабет, стараясь не выдать своего волнения.

Последние два с половиной года она ждала, когда же в Гастингсе заметят пропажу коробок Кальвина.

– Из отдела кадров. Не переживай. Я послала ее к черту.

– «Ее»?

Гарриет перебрала бумажные полоски:

– Вот. Некая мисс Фраск.

– Фраск не работает в Гастингсе, – с облегчением сообщила Элизабет. – Ее давно уволили. Она печатает проповеди для Уэйкли.

– Любопытно, – сказала Гарриет. – А представилась начальницей отдела кадров Гастингса.

Элизабет нахмурилась:

– Шутница.

После того как машина Гарриет выехала с парковки, Элизабет налила себе кофе и потянулась к телефону.

– Приемная мисс Фраск, на проводе мисс Финч, – ответил голос в трубке.

– Приемная мисс Фраск? – фыркнула Элизабет.

– Прошу прощения? – смешался голос.

Элизабет замялась.

– Извините, – сказала она. – А вы вообще кто?

– Это вы кто? – требовательно спросил голос.

– Ладно, ладно, – согласилась Элизабет. – Я подыграю. Говорит Элизабет Зотт, мне нужно поговорить с мисс Фраск.

– Элизабет Зотт, – повторили в трубке. – Уже смешно.

– Какие-то проблемы? – спросила Элизабет.

Ее выдала интонация. Собеседница отбросила сомнения.

– Ох, – выдохнула она. – Это действительно вы. Прошу прощения, мисс Зотт. Я ваша фанатка. Для меня большая честь вас обслужить. Ожидайте, пожалуйста, соединения.

– Зотт, – спустя мгновение прозвучал другой голос. Явилась – не запылилась!

– Ну здравствуй, Фраск, – ответила Элизабет. – Возглавляешь в Гастингсе отдел кадров? А Уэйкли знает, что ты увлекаешься телефонными розыгрышами?

– Зотт, три пункта, – затараторила Фраск. – Во-первых: статья – блеск. Всегда знала, что ты еще будешь мелькать на обложках, но чтобы в таком издании? Гениально. Желаешь подобраться к хору – иди туда, где молятся хористы.

– Что-что?

– Во-вторых: экономка у тебя – что надо…

– Гарриет – не экономка…

– Стоило мне сказать, что я звоню из Гастингса, как она послала меня куда подальше. Даже настроение мне подняла.

– Фраск…

– В-третьих: мне надо как можно скорее тебя увидеть: скажем, сегодня, где-то через час, если получится. Помнишь того богатея-инвестора? Он вернулся.

– Фраск… – вздохнула Элизабет. – Ты знаешь, я и сама люблю пошутить, но…

Фраск рассмеялась:

– Пошутить? Какие могут быть шутки? Нет, Зотт, слушай меня внимательно. Я вернулась в Гастингс, причем на самый верх, честное слово. Этот твой инвестор увидел письмо, которое я написала в «Лайф», и тут же со мной связался. Подробности лично, сейчас некогда. Я тут навожу порядок. Господи, обожаю разгребать завалы! Ну ты едешь или нет? Да, и еще. Сама не верю, что обращаюсь к тебе с такой просьбой, но ты не могла бы захватить