Потом, пьяные, одурманенные, пресыщенные любовью, мы заснули на берегу, прижимаясь друг к другу, как щенята.

Одна ночь. Та единственная ночь.

Точка невозврата.

После встречи с Мари, сойдя с парома, я купила мороженое и села на скамейку. Ела и смотрела на прохожих. Мороженое – моя слабость. Холодное сладкое лакомство, дарующее глубокое наслаждение. В детстве я поглощала его в больших количествах – в огромных чашах, в рожках с тремя шариками разных видов, – столько, сколько разрешали родители. Сегодня выбрала ванильное и любимый сорт местных жителей – хоки-поки, с кусочками пористых ирисок. Обалденно вкусное. Жаль, что второй такой же шарик не взяла.

Однако с возрастом вырабатывается дисциплинированность, и я сосредоточиваюсь на мороженом, полностью отдавая себе отчет в том, что едой пытаюсь заглушить душевную боль. Ну и плевать. Сахар и сливки успокаивают нервы, а поток идущих мимо людей напоминает мне, что мои проблемы, сколь бы грандиозными сейчас они мне ни казались, это капля в океане.

Но, черт возьми, у меня будто земля ушла из-под ног.

После «гибели» Джози мама решила серьезно завязать с алкоголем. Она прошла месячный курс реабилитации в специальной клинике, а потом посвятила себя деятельности в обществе анонимных алкоголиков – ходила на встречи ежедневно, а то и по два-три раза в день. Она выполнила программу «12 шагов», нашла наставника и стала той матерью, в какой я остро нуждалась, когда мне было пять, шесть и шестнадцать лет, – умеющей слушать и быть рядом.

А главное, я в ее жизни вышла на первый план.

Поначалу меня это вгоняло в ступор. Я не знала, как реагировать на такую перемену. Как общаться с ней, если она зациклена только на дочери и своем трезвом образе жизни. На это, честное слово, у меня просто не было времени. Заканчивался последний этап моего обучения – курс узкоспециальной подготовки. В дополнение к моим обязанностям в клинике мне нужно было писать научно-исследовательскую работу и отчеты, но даже это ее не смущало. Она всячески давала мне понять, что всегда к моим услугам, если мне понадобится ее помощь. Терпеливо звонила мне раз в неделю или в две. Обычно ее звонки принимал автоответчик, на который неунывающим голосом она наговаривала сообщения – рассказывала о каком-нибудь забавном случае, произошедшем у нее на работе или во время ее долгих ежедневных прогулок. Впервые на моей памяти у нее не было любовника, и она не стремилась такового найти, и, поскольку ни мужчины, ни алкоголь теперь не посягали на ее внимание, у нее появилось гораздо больше свободного времени. И еще хобби – разведение комнатных растений. Узнав об этом, я чуть не лопнула со смеху: весьма странное увлечение для человека, который абсолютно не способен о ком-то или о чем-то заботиться. Но увидев ее орхидеи, смеяться я перестала.

Через какое-то время я стала отвечать на ее звонки. Переехала в Санта-Круз, устроилась на работу в отделение неотложной помощи. Через пару лет купила себе дом. А еще спустя два года поняла, что мама не собирается сходить со стези трезвенницы и вполне можно доверять ее новому «я». Как это часто бывает с детьми алкоголиков, которыми родители долго пренебрегали, полюбить ее всей душой я так и не сумела, но купила ей квартиру в доме на побережье, чтобы по ночам она слышала шум океана.

Лакомясь мороженым, я думаю, что надо бы позвонить маме. Узнать, как поживает Бродяга. Там сейчас вечер.

Но что ей сказать про Джози?

Я возвращаюсь в гостиницу. По пути мне приходит в голову, что, в принципе, теперь можно собираться восвояси. Сестру я отыскала. Сегодня вечером пообщаюсь с племянниками. Может быть, задержусь еще на пару дней, чтобы покататься по волнам. Пару раз встречусь с Хавьером. Я ведь так больше и не слышала его пение.

Грудь мучительно сжимает, но я прогоняю это ощущение. Мы с ним чудесно провели время. Конечно, я буду по нему скучать. Нам ничто не мешает поддерживать связь по электронной почте. А через несколько недель наша взаимная тяга друг к другу ослабнет.

В меня ты уже немного влюбилась, сказал он.

Влюбилась ли? – пытаюсь понять я.

Может быть. Или это все воздействие новых впечатлений. Поиски, местные красоты, отменный секс. Более чем. Фантастический. Думая об этом, я ловлю себя на мысли, что хочу прямо сейчас ощутить в своих объятиях его крепкое мускулистое тело.

Пожалуй, нет, это не любовь. Какое-то чувство, которому я не могу доверять.

Сейчас примерно три часа пополудни, и в это время роскошный мраморный вестибюль высотного здания, где я остановилась, безлюден: жильцы на работе, туристы смотрят достопримечательности. Вдруг понимаю, что не хочу подниматься в свой номер и любоваться из окна океаном. Я разворачиваюсь, перехожу улицу и иду в парк, что раскинулся на крутом склоне холма, к вершине которого зигзагом вьется тропинка.

У его подножия останавливаюсь, перекидываю ремешок сумочки поперек туловища и затем начинаю взбираться по склону. Меня окружает густая зелень; солнце, просачиваясь сквозь листву, расчерчивает на пышной зеленой траве узор из теней и светлых пятен. Глядя на эту сочную буйную растительность, я сравниваю ее с природой Калифорнии: что и говорить, на моей родине климат куда более сухой.

Мое внимание, пока я поднимаюсь по асфальтированной дорожке, приковывают деревья. Гигантские старые деревья. Крупнолистные фикусы с неправдоподобно раскидистыми кронами. Их длиннющие ветви переплетаются над головой, словно человеческие руки. Замедлив шаг, я кладу ладонь на один сук и веду рукой по коре до самого ствола – широкого, как небольшой автомобиль, с множеством закутков и расщелин. Я переступаю через корни и захожу в одно из углублений – достаточно просторное, хоть поселяйся там и живи. Наверняка когда-то оно и вправду служило людям жилищем.

Словно околдованная этими гигантами, я чувствую, как мои нервы успокаиваются, смятение улетучивается. Брожу по волшебному лесу, восхищаясь изяществом замысловатых конфигураций, которые образуют корни и сучья. Вон на траве растянулась фея – спит, укрывшись своими волосами. А вон из ветвей выглядывает малыш.

Всюду студенты из расположенного поблизости университета, парами или поодиночке, с увесистыми рюкзаками за плечами, бредут вверх по холму. Компания юнцов, натянув веревку между двумя стволами, изображает из себя канатоходцев; более натренированные еще и трюки на ней выполняют. Один из них, заметив, что я с интересом за ними наблюдаю, приглашает меня тоже испытать себя. С улыбкой качаю головой и иду дальше.

Наконец устраиваюсь в чашеобразной выемке раздвоенного ствола одного из деревьев, которую, это видно, уже полировала не одна задница. Идеальное ложе. Я откидываюсь спиной на ствол, вытягиваю перед собой ноги и мгновенно чувствую, как избавляюсь от печали, гнева и тревог. Мне даже кажется, что дерево слегка вибрирует, исцеляя меня, передавая мне свою силу. Глубоко вздохнув, я поднимаю глаза к лиственному своду. Ветер шелестит в кронах, трогает мое лицо.