Лиса вынула из кармана шнурок, на котором висел набор самых разных пилок, отмычек и крючков, связанных вместе, чтобы не звенели. Когда она сняла тесемку, Биттерблу заметила, что металл в некоторых местах шероховатый и поцарапанный, а ржавчина стерта.

Лисе пришлось повозиться несколько минут; действовала она аккуратно, стоя на коленях и приложив ухо к двери. Наконец раздался тяжелый щелчок.

– Готово, – сказала она, вставая, взялась за ручку и толкнула дверь.

Дверь не сдвинулась с места. Лиса попыталась потянуть. Безуспешно.

– Мне вспоминается, что она открывалась внутрь, – сказала Биттерблу. – И я никогда не видела, чтобы ему приходилось на нее налегать.

– Ну, значит, она чем-то загорожена, ваше величество, – предположила Лиса, сильнее толкая дерево плечом. – Я ее точно отперла.

– А! – воскликнула Хильда. – Глядите. – И она указала на середину двери, где из деревянной поверхности торчал острый кончик гвоздя. – Видно, заколочена изнутри, ваше величество.

– Заперта и заколочена, – вздохнула Биттерблу. – А как у вас с лабиринтами?

Вдвоем с Лисой они спускались по лестнице, которая уже однажды приводила Биттерблу в лабиринт Лека. Лиса объясняла ей свою теорию прохождения лабиринтов: оказавшись внутри, нужно выбрать руку, левую или правую, и идти всю дорогу, касаясь этой рукой стены. Тогда в конце концов доберешься до центра лабиринта.

– Стражник тогда делал как раз что-то подобное, – сказала Биттерблу. – Но это не сработает, если мы начнем от стены, которая окажется островом, не связанным с остальными стенами лабиринта, – задумалась она. – Мы положим руки на правую стену. Если очутимся там, откуда начали, то поймем, что это остров. При первой возможности повернем налево, а потом снова положим руки на стену справа. Тогда получится. Ой, – растерянно добавила она, – если только не дойдем до другого острова. Тогда нам придется сделать то же самое да еще запомнить все, что мы делали до этого. Зараза. Надо было захватить что-нибудь, чтобы отмечать путь по коридорам.

– Может, нам просто попробовать, ваше величество, – сказала Лиса, – и посмотреть, как пойдет дело?

Ориентироваться оказалось ох как непросто. Лабиринты были созданы для Катсы с ее невообразимым внутренним компасом или для По, который умел видеть сквозь стены. К счастью, Лисе хватило предусмотрительности взять с собой лампу. Ведя руками по правой стене, ровно через сорок три поворота они набрели посреди коридора на дверь.

Дверь, естественно, была заперта.

– Что ж, – сказала Биттерблу, когда Лиса снова опустилась на колени и принялась терпеливо тыкать в замок отмычкой, – по крайней мере, мы знаем, что эта точно не заколочена изнутри. Если только кто-то не заколотил обе двери изнутри и не остался там умирать. Тогда мы вот-вот найдем его полусгнивший труп, – сказала она, усмехнувшись собственной отвратительной шутке. – Или, конечно, – добавила она со стоном, – если из покоев Лека нельзя выйти третьим путем. Через тайный ход, о котором мы еще не знаем.

– Тайный ход, ваше величество? – рассеянно переспросила Лиса, не отрывая уха от двери.

– Замок, кажется, ими кишмя кишит, Лиса, – сказала Биттерблу.

– Я и не подозревала, ваше величество.

Раздался тихий щелчок. Лиса схватилась за ручку, толкнула, и дверь резко распахнулась.

Затаив дыхание, не зная, к чему готовиться, и все же готовясь ко всему, Биттерблу вошла в темную комнату, полную высоких теней. Тени по форме настолько походили на человеческие, что она ахнула.

– Статуи, ваше величество, – раздался позади нее спокойный голос Лисы. – Кажется, это статуи.

Комната пахла пылью, окон не было. В гигантском квадратном помещении не оказалось никакой мебели, кроме массивного пустого каркаса кровати посередине. Скульптуры на постаментах заполняли все пространство – их было никак не меньше сорока. Они с Лисою и лампой словно бы шли ночью среди кустов главного двора, ибо силуэты статуй нависали над ними точно так же – как будто вот-вот оживут и примутся бродить по дорожкам.

Без всяких сомнений, это были работы Белламью. Звери, которые превращались друг в друга, люди, которые превращались в зверей, в горы и деревья, – и все полны жизни, движения, чувств. Свет лампы выхватил из тьмы странное цветное пятно, и Биттерблу поняла: со скульптурами что-то не так. Они были испорчены: покрыты аляповато-яркими пятнами красок всех цветов, от которых на ковре остались брызги.

Она, пожалуй, ожидала увидеть в этой комнате орудия пыток. Коллекцию ножей, пятна крови. Но не испорченные скульптуры, расставленные на испорченном ковре вокруг скелета кровати.

«Он изуродовал статуи в своих покоях. Зачем?»

Стены комнаты покрывали бесконечные гобелены. Травянистый луг, полевые цветы, густой лес, который снова сменялся полевыми цветами, а потом травой, с которой все начиналось. Биттерблу коснулась леса на стене, чтобы убедиться: он не настоящий, это лишь гобелен. В воздух поднялась пыль; Биттерблу чихнула. На ветвях одного из деревьев она заметила крошечную сову с бирюзово-серебряным оперением.

В дальней стене комнаты обнаружилась дверь. Она вела всего лишь в ванную комнату – удобную, холодную и совершенно обычную. Еще за одной дверью скрывался шкаф, пустой и задушенный пылью. Биттерблу без конца чихала.

Третий проем в дальней стене – отверстие без двери – вел к винтовой лестнице, уходящей вверх. Дверь наверху оказалась столь добротно заколочена досками, что саму ее было трудно разглядеть. Биттерблу постучала и позвала Хильду. Когда та откликнулась, они получили ответ на вопрос: лестница вела в гостиную Биттерблу, к гобелену с голубой лошадью.

Спускаясь по ней обратно, Биттерблу спросила у Лисы:

– Жутко, правда?

– Изумительно, ваше величество, – сказала Лиса, останавливаясь перед самой крошечной статуей в комнате и глядя на нее завороженным взглядом.

Скульптура изображала дитя не старше двух лет. Девочку. Она стояла на коленях с раскинутыми руками, и в глазах ее читалось какое-то загадочное знание. Руки малышки превращались в крылья. Из пушистых волос торчали перья, пальцы ног оборачивались когтями. Лек забрызгал лицо девочки красной краской, но не сумел изгнать жизнь из ее глаз.

«Зачем ему было портить нечто столь прекрасное? Что за мир он пытался и не смог создать?

Что за мир пытается создать Раннемуд? И почему эти миры непременно требуют разрушений?»

Утром явилась Мадлен, сменила повязку на плече у Биттерблу, дала снадобья и, снабдив четкими, подробными указаниями, велела принимать их – даже горькие, от которых мутило.

– Оно поможет вашим костям срастись, ваше величество, – сказала она, – быстрее, чем они срослись бы сами. Вы делаете упражнения, которые я прописала?

Пока Биттерблу хмуро сидела за завтраком, рассвело, но свет был мутный. Она дотащилась до окон в поисках солнца и обнаружила, что весь мир окутан туманом. С трудом разглядывая сквозь белую завесу внутренний сад, она заметила на стене человека. Он что-то бросил в сад – что-то маленькое, тонкое и легкое ярко-белой полосой сверкнуло в густом воздухе.