— Мануэле приедет, и я вас познакомлю. Мы и в отпуск едем вместе, и с детьми — его и моими. У него тоже два сына.

— Четверо детей? Нужно иметь определённое мужество, чтобы поехать в первый совместный отпуск таким образом, — восхитилась Элоиза.

— Я их видела, не хуже моих, такие же бешеные, — пожала плечами Анна. — А Марни за тобой зайдёт? — и подмигнула.

— Наверное.

Элоиза предполагала, что он зайдёт, хотя они и не договаривались ни о чём в этот раз.

— Скажи, сколько правды в болтовне о том, что он купил тебе крутющую красную машину?

— Нисколько, — фыркнула Элоиза. — Он хотел так сделать, и я с ним советовалась в процессе. И всё. У меня принцип — свои машины я себе покупаю сама. Сама же потом их разбиваю, и ни у кого никаких претензий. Не смогу покупать сама — буду ходить пешком.

Раньше её бы взбесили слухи о такой болтовне. А сейчас — ну и пусть себе болтают.

У Анны затрезвонил телефон, она схватила его, пропела, что сейчас спускается, и стала заталкивать его в сумочку.

— Приехал Мануэле. Его пропустили, конечно, но я пошла встречать. Парни вызнали о нём всё, и только после того разрешили мне включить его в список гостей, а теперь нужно пойти и показать, где здесь у нас что, — она поцеловала Элоизу и помахала ей от дверей. — Увидимся внизу!

— Увидимся, — кивнула Элоиза.

Себастьен зашёл к ней в шесть двадцать. Нормально — как раз спуститься.

— Сердце моё, вы прекрасны в этом фантастическом наряде, — ему, как всегда, не было дела до того, как долго ей рисовали губы, он начал с того, что обнял её и поцеловал.

Поцеловал, впрочем, легко, и обнял тоже осторожно.

Он был в чёрном, как предписывали правила, но с белой бабочкой. И к смокингу была приколота булавка в виде крошечной улитки, усыпанной мелкими огранёнными аметистами.

— Вы, я смотрю, бесповоротно увлеклись беспозвоночными, — рассмеялась Элоиза.

— Мне в последнее время они кажутся символичными. Потому что у нас обоих за прочнейшёй бронёй — мягкое и нежное нутро. Смотрите, сердце моё, — он достал из внутреннего кармана продолговатый футляр и раскрыл его.

На чёрном бархате лежала ещё одна булавка с такой же улиткой, только крупнее, и ещё одна — совсем крупная, длиной дюймов пять.

— Улиток было три?

— Почему-то да. Я думаю, что вот эту, — он взял среднюю, — нужно поместить вот сюда, она не испортит общей композиции.

Булавка была приколота на её лиф таким образом, что казалось — улитка ползёт по вышитому листу.

— Спасибо, она милая, — смотреть на это и не улыбаться было невозможно. — А последняя?

— Улитка-гигант предназначена для вашей причёски. Он уже сбежал, тот человек, который строит все эти башни у вас на голове?

— Конечно, он ведь не знал, что нужно ждать вас, — фыркнула Элоиза.

— Я верю, вы справитесь и без него, — он вложил булавку, даже не булавку, шпильку ей в ладонь.

Элоиза глянула в зеркало, подумала, попробовала пальцами, и запустила улитку в центральный узел причёски, вокруг которого были разложены локоны. Локоны наполовину прикрыли моллюска, его практически не было видно.

— Я надеюсь, что во время танцев не сбежит.

— Пусть только попробует, — усмехнулся Себастьен. — Пойдёмте, сердце моё. Приходить после Шарля нехорошо, а у нас уже есть шанс.

Большое зеркало в прихожей было одно, а дам — три. И разом они в том зеркале не помещались, только по очереди.

— Какие вы классные, вас обеих нужно нарисовать, — сказала Джованнина.

Она теперь жила с Карло в его роскошной квартире на окраине. Но часть её вещей оставалась здесь — а вдруг что-то пойдёт не так? И бальное платье как раз было из таких, мольберт-то с красками она первым делом утащила.

Но вообще Джованнина за последние дни очень похорошела и прямо светилась от радости.

— А кто нарисует тебя саму? — спросила Франческа. — Карло не умеет рисовать?

— Нет, он даже в детстве не учился, — покачала головой та. — У него другие сильные стороны.

— Он зайдёт за тобой или вы как-то договорились? — Кьяра вдруг поняла, что не договорилась никак, и не представляет, как правильно.

Идти в зал и ждать там? Или ждать здесь? Или не думать лишнего и позвонить?

— Мы договорились встретиться внизу, — Джованнина проверила содержимое сумочки и помахала им рукой. — Всё, я пошла. Увидимся.

Юбка цвета морской волны мелькнула в дверях и исчезла. Она говорила, её тоже консультировала донна Эла, только раньше. И вроде бы она даже надевала это платье куда-то, только Кьяра его ни разу не видела и решила, что платье прекрасно и Джованнина в нём тоже прекрасна. И колье из аквамаринов ей очень подходит.

Франческа выглядела как могущественная колдунья из современного фильма. Или как героиня одного из тех аниме, что она смотрит с Октавио. Её образ представлял собой очень сложную конструкцию, её невозможно было охватить одним взглядом, заметить всё сразу и оценить. Взгляд всё время наталкивался на какие-то новые детали.

Юбка в три слоя: внизу чёрное кожаное мини до середины бедра, оно открывает плотные чёрные колготки с фиолетовыми стрелками, впрочем, стрелок не видно, они сзади. Поверх фиолетовые волны до пола, вышитые тонкой серебряной нитью, с разрезом, чтобы было иногда видно то самое мини и ноги, и сверху — жакет из плотной узорчатой ткани с длинной фигурной баской, которая выглядит частью юбки. Жакет расшит металлическими колечками, шестерёнками и листиками. Под жакетом — кожаный подгрудный корсет с хитрыми замочками-застёжками, тоже вышитый, а под ним — светло-лиловая шёлковая сорочка. У жакета стоячий воротник, по краю и по низу рукавов — маленькие шипы. На шее — полоса чёрной кожи, тоже усаженная шипами, а в центре подвеска — лиловый гранёный камень, в нём дробится свет. На голове — тёмно-фиолетовая шляпка с небольшой чёрной вуалью в точечку, на шляпке — крошечный чёрный паровоз, он весь блестящий и тоже отражает свет. Фиолетовые с росписью серебром ногти, тёмно-красные губы, переливающиеся тени, яркие чёрные стрелки, длинные и густые ресницы, ну, вместе ж наращивали, только как по-разному выглядит! И ещё чёрные кружевные перчатки.

Франческа смотрелась в зеркало, и было видно, что переживала. Она призналась, что в этом всём очень тяжело и непривычно двигаться. Но тут Кьяра была непреклонна: или надеть обычное платье и быть как все, или не как все, но тяжело.

Нет, это не она такая умная, это ей донна Эла так сказала, услышав жалобы на её красивое, но тоже не самое удобное при движении платье.

Сама Кьяра видела в зеркале ровно то, что и хотела — принцессу. Очень пышная многослойная юбка до пола на каркасе из тонких металлических колец, вышитый цветами лиф на корсете, открытые плечи, маленькие рукавчики-фонарики. А под юбкой — кружевные панталоны, узорчатые белые чулки и аккуратные тканевые туфельки с кожаной подошвой, как раз для танцев. И длинные белые перчатки из тонкой кожи, донна Эла сказала надеть их уже непосредственно на танцы.