Вскоре граф Пален покинул Санкт-Петербург и устремился к берегам туманного Альбиона, где ему нужно было пересесть на корабль, отплывающий в Нью-Йорк.

Однако, находясь в Лондоне, он получает срочную депешу: «Воздержаться на некоторое время от поездки в США».

Дело в том, что военные действия между Наполеоном и третьей коалицией, включавшей Англию, Австрию и Россию, начались несколько раньше, чем планировали в Санкт-Петербурге. В этой связи было принято решение, что уже поздно звать Моро на помощь.

Так оно и оказалось. 20 октября 1805 года австрийский генерал Мак капитулировал в Ульме, а 2 декабря 1805 года Наполеон одержал свою знаменитую победу при Аустерлице.

Потерпев поражение в войне, русская армия откатилась к своим границам. Чарторижского сменил генерал барон Будберг, и уже никто в столице Российской империи не думал о том, как использовать генерала Моро.

* * *

Однако ровно через год русский посол в Мадриде граф Строганов решил вновь напомнить своему правительству о славном герое Гогенлиндена.

В письме от 5 октября 1806 года, за 9 дней до битвы под Йеной, о которой он, естественно, ничего не знал, Строганов пишет:

«В одной из бесед с принцем Мира (Годой. — А. З.) он мне сообщил, что был весьма удивлен, что союзные державы в ходе последней войны против французского правительства не подумали о том, чтобы вверить генералу Моро одну из своих армий.

Одновременно он сообщил мне, что поддерживает постоянную переписку с Моро и что не далее как вчера получил от него письмо, в котором генерал ясно дает понять, что он думает поступить на службу в армию одной из наиболее сильных держав Европы, которая сможет дать ему гарантии от преследований Бонапарта».

* * *

Правда ли то, что Моро мог поддерживать постоянную переписку с Годоем?

На наш взгляд, с одной стороны, это похоже на правду, так как Моро пробыл в Испании чуть больше года и за это время мог иметь контакты с принцем Мира. Однако, с другой стороны, факт поддержки переписки с этим человеком на постоянной основе нам представляется маловероятным по двум причинам. Во-первых, потому что английская морская блокада Европейского континента не позволяла обмена корреспонденцией между Соединенными Штатами и Испанией. И во-вторых, ни все предыдущие историки Моро, ни мы не нашли каких-либо следов этой переписки ни в одном архиве Европы, США и России.

Барон Будберг не отбросил предложения Строганова, но и не спешил действовать. Лишь только в марте 1807 года Пален, все еще находившийся в Лондоне, получил приказ отплыть в Соединенные Штаты.

На этот раз его задача была уточнена:

«Если вы обнаружите, что генерал Моро ждет случая, чтобы отомстить за преследования, которым он подвергается, и одновременно желает вернуть своей стране свободу, которой она лишена, тогда вы могли бы дать ему понять, какую высокую цель ставит перед собой наш государь и насколько она может быть выгодна французскому народу.

Покажите ему, что только он один, пользующийся доверием своего народа, мог бы стать его освободителем…

Было бы желательно, если бы вы смогли намекнуть генералу Моро, что наиболее важным в этом смысле были бы совместные действия различных партий, например, республиканской и роялистской…

Вместе с тем ни в коем случае не настаивайте на том, чтобы генерал Моро действовал совместно с Бурбонами…

И, наконец, если вы убедитесь, что генерал Моро готов поддержать Россию в ее политике, то только тогда вы можете полностью открыться и передать, что наш государь, веря в его незаурядные таланты полководца, патриотизм и личную храбрость, был бы рад принять его на русскую службу и, если он согласится — участвовать в освобождении Франции наиболее безболезненным для нее способом…

Если он примет эти предложения, то вам надлежит вернуться вместе с ним в Европу…

Однако прежде всего попросите генерала Моро изложить свои соображения на бумаге и незамедлительно передайте их нам».

Затем барон Будберг просит Палена постараться убедить генерала, «какой страшной и невыносимой становится с каждым днем тирания Бонапарта и что у истинных французов не осталось сомнений в том, что долг Моро — помочь своей родине».

И вот, получив 2000 дукатов, граф Пален отправляется в Америку завоевывать Моро. С ним была немалая сумма. Дукат, или проще червонец, представлял собой золотую монету весом 3,4 грамма. Так что граф вез с собой 6,8 кг чистого золота.

Тем временем, полагая, что ссылка будет долгой, Моро решает комфортно устроиться в Соединенных Штатах. Он приобретает небольшое поместье в Моррисвиле, а в Нью-Йорке, на Уоррен-стрит, покупает дом, чтобы там проводить зиму. Жан-Виктор очень любит цветы и книги и поручает построить оранжерею и библиотеку в Моррисвиле. Затем у него появляется возможность обустроить свою загородную резиденцию. В марте 1807 года он приобретает «три участка земли с ветряными мельницами, которые на них находятся». Короче говоря, он решает жить в США так же, как он жил во Франции с той поры, как больше не служил в армии. Моррисвиль стал его Гробуа, а Уоррен-стрит — его улицей Анжу.

Чтение, рыбалка на реке Делавар, охота, уход за садом и полями заполняют все его дни в течение большей части года. Зимой в Нью-Йорке он пытается создать для своей жены иллюзию парижской жизни. Но Нью-Йорк — это не Париж. В то время этот американский город насчитывал около 40 000 жителей, и в нем не было столько развлечений, сколько в Париже.

Ничто так не изолирует ссыльного в чужой стране, как незнание языка. И так как Моро его не знает, то в богатом нью-йоркском обществе он, несмотря на теплые приемы, не может установить длительные дружеские связи.

Тем не менее он дышит воздухом свободы и питает глубокую симпатию к республиканским взглядам народа, гостем которого он стал.

Вот что он говорит об американцах после года, проведенного в США, своему брату Жозефу в письме, отправленному из Нью-Йорка:

«Ты спрашиваешь меня, чем я занимаюсь в Америке. Я веду здесь весьма однообразную и монотонную жизнь, но вместе с тем очень спокойную. Я мог себе представить преимущества жизни в свободной стране, но я смог воспользоваться лишь частью этого счастья. Здесь же люди пользуются им в полной мере. Они могут свободно приезжать, уезжать, менять место жительства, путешествовать. Никому до тебя нет дела. Где бы ты ни находился, ты не чувствуешь и не видишь представителей власти. Люди, которые живут в такой стране и с таким правительством, никогда не позволят себя поработить, и даже самые отъявленные негодяи пойдут на смерть, лишь бы защитить свободу».

К моменту получения этого письма Жозеф уже перестал быть судьей. Попав в опалу из-за брата, он влачил жалкое существование в полной нищете в своем родном городе Морле.

В ответном письме старшему брату он жалуется на свою судьбу. Чтобы его утешить, Моро сообщает ему и о своей невеселой жизни:

«Нью-Йорк, 6 мая 1807 года.