‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я что-то плохо разбираюсь во всей этой метафизике. Нельзя всю эту вашу… колдовскую реальность описать словами попроще?

– Куда уж проще! – презрительно фыркнула Сибил.

Охотник же, не обращая внимания на неё, продолжил:

– Мэри Гордон создала устойчивую связь с Нижним Миром тем самым способом, который использовался с первых дней взаимодействия людей и падших ангелов – она забеременела от одного из них.

– Того самого демона, который говорил со мной сегодня? Это что же получается? Он тот самый не известный дедушка? Я – что? Действительно потомок демонов?! О, господи! Я действительно проклята!

Джэй придвинулся к девушке, ободряюще погладив её по плечу:

– Никто не проклят пока сам этого не захочет. Да, твоё происхождение тёмное, твоя кровь смешена с Нечистыми, но только тебе выбирать, что наследовать – свет или тьму.

– Быть ли мне волком или овцой? – с горечью повторила Кора слова, сказанные однажды Дорианом.

– Стать ли тебе ведьмой или человеком, – поправил её отец. – Я знаю, такие, как Мэри и Сибил, любят рассказывать сказки о могуществе, о праве сильного, об их особой миссии и избранности. В какой-то мере их слова содержат долю истины, но – лишь долю. Действительно, выбрав их путь, ты будешь владеть куда большими материальными благами, чем другие люди. У твоих ног будут те, кого ты захочешь видеть у своих ног. Ты станешь богатой и даже, если того пожелаешь, останешься вечно молодой. Тебя не коснутся ни хвори, ни болезни, ни нищета, ни все прочие невзгоды. Твоё ведьмовское мастерство станет возрастать год от года. Со временем ты даже сможешь спускать в Нижний Мир и проходить через него в другие…

– Да короче уже, мальчики! – холодно блеснула глазами Сибил. – Сколько можно ходить вокруг да около? Давайте перейдём уже к вишенке на торте?

– Да чем вы? – довольно агрессивно обратилась к ней Кора. – Какие «вишенки на торте»

– А вот какие, крошка. Стоит тебе войти в полную силу, и ты будешь куда сильнее всех нас – сильнее Мэри, меня, Дориана – всех нас вместе взятых. Да, Мэри удалось почти невозможное – создать Врата. А я и Дориан несколько столетий были у неё на побегушках, поддерживая их открытыми, выполняя жалкую роль привратников. И мне это до чёртиков надоело! Но это уже другая история, а в продолжение заявленной – все мы сильные ведьмаки, но при этом каждый из нас был рождён обычным смертным человеком. В отличие от тебя – плода союза человека и демона.

– Но, я не… никакой я не плод «союза демона и ведьмы»! В любом случае, кровь демона во мне ослабла, за триста-то с лишним веков? До меня была моя мать, моя бабка – вся та длинная цепочка…

– Да не было никакой длинной цепочки. Никаких иных «матерей и бабок». Ты – дочь Мэри. И точка.

Повисла долгая драматическая пауза, во время которой Кора очень старалась переварить полученную информацию. Но не получалось. Разум отрицал, искал зацепки, естественно, находил их…

– Что за чушь ты несёшь? Я же помню мою мать! Она погибла здесь, в этом доме. Из-за Дориана. Утонула в пруду из-за всей этой вашей магической лабуды.

– Ты помнишь ту чушь, что мы с Дорианом тебе наплели, пытаясь тянуть время. А тянули время мы потому, что никак не могли решить, на чью сторону встать. Заступать дорогу Мэри само по себе чревато, а уж вступать в открытое противостояние с тем, кто стоит за её спиной – с твоим отцом, – и вовсе значит подписать себе смертный приговор. Да и посмертие, с учётом всем составляющих, может оказаться так себе, – ядовито проговорила Сибил. – И всё же я готова пойти против течения.

– Потому что осознала, наконец, где правда, а где – её противоположность? – тихо спросил Охотник свою ведьму.

– Потому что всей душой ненавижу эту лживую желчную сучку – твою мамашу, – бросила Сибил в сторону Коры. – Ненавижу до скрежета зубовного, до такой степени, что готова шагнуть в Ад ради удовольствия видеть её рядом с собой – там же, в геенне огненной, но уже без надежды выбраться, – желчно произнесла Сибил. – Ради мести этой стерве, ради шанса, что последнее слово не останется за ней, я готова рискнуть этой жизнью…изрядно поднадоевшей за три столетия.

– Это какой-то кошмарный бред! – сжала Кору виски. – Мэри Гордон мне не мать! Она не может ею быть! Я же отлично помню ту, что дала мне жизнь…

– Да? – сарказма в голосе Сибил прибавилось.

В этот миг, как никогда, он казалась невозмутимой и бездушной.

–Тогда опиши её. Черты лица, характер, привычки, ваши отношения?

Кора открыла рот и… закрыла его.

– Ты не можешь этого сделать, – насмешливо продолжала Сибил, – потому что все твои воспоминания о ней, это – псевдо-воспоминания. Не было в твоей жизни иной женщины, кроме Мэри.

– Папа, да скажи же ей!.. – повернулась Кора к Джэю, едва ли не заламывая руки в лучших трагических традициях. – Чего ты молчишь?! Почему не поддержишь меня? Ты – мой отец! Ты! А не какой-то там демон!

Когда Джэй, изменившись в лице, отвёл взгляд, Кора совсем потерялась. Весь мир – привычный мир, со всеми его измерениями и правилами, вдруг оказался несуществующим. Всё было ложью. Даже – она сама.

– Человек, которого ты называла своим отцом, Кора, один из членов нашего Ордена, – произнёс монах. – Такой же охотник за ведьмами, как и я.

– Охотник? Отец? Ты – охотник за ведьмами? Что ты всё время молчишь?! Скажи, что это неправда! – потребовала Кора.

– Мне очень жаль, Кора, девочка моя, но я не могу этого сказать. В сердце моём ты всегда была моей дочкой, родной ребёнок не мог бы занимать в нём места больше, чем занимаешь ты, но – правда есть правда. И правда в том, что ты не моя дочь.

– Тогда – как? Как оказалось, что все эти годы у меня и тени сомнений не возникало в том, что ты и я – мы одна семья!? – в отчаянии воскликнула Кора. – Я никогда даже подумать не могла… как оказалось, что ты меня усыновил? Взял из приюта? Но зачем, если ты знал, что моя мать ведьма? Ты не знал, кто я?

– Знал. Двадцать лет назад я нашёл это ведьмовское Гнездо. План был прост – я попытался физически уничтожить ведьму, на которой было завязано заклятье. Это я утопил Мэри в том пруду. Но всё, чего я добился – лишь на время перекрыл канал. Чтобы уничтожить эту связь, я должен был убить и тебя, но… я не смог заставить себя поднять руку на невинное дитя.