– Я просто тащусь от девчонки, – он кивнул в моюсторону. – Как увидел в первый раз, так и поплыл. Так что меня очень дажеволнует, что здесь происходит. Ты, верно, забыла, милая: обзавестись новымидокументами помог тебе когда-то я. И твое настоящее имя я забыть не успел.

– Кто это? – хмуро спросил Глеб, поворачиваясь комне.

– Он и сам не знает, – пожала я плечами, оченьнадеясь, что Мигелю не придет в голову отвечать на этот вопрос. – То личерт с крыльями, то ли ангел с хвостом.

Ольга зло засмеялась и при этом выглядела так, словновнезапно спятила.

– Надо же, – сказала она. – А у девчонки,оказывается, талант. Я-то думала, ты ее трахаешь, – повернулась она кГлебу. – Это было бы очень забавно. – Она снова захохотала, но тут жепрервала смех и сказала: – Она вовсе не его дочь. Отгадай, чья?

– Ты сошла с ума, – пробормотал Глеб, бледнея.

– Вот сука, – покачал головой Мигель и добавил,обращаясь к Глебу: – Парень, не верь ни одному ее слову. Она на что угодноспособна, лишь бы ударить побольнее.

– Это неправда, – сквозь зубы произнесГлеб. – Скажи, что это неправда! Она же твоя дочь, черт возьми…

– А ты – единственный мужчина, которого ялюбила, – с усмешкой ответила Ольга. – И ты меня предал. Надеюсь,теперь тебе так же тошно смотреть на этот мир, как мне когда-то. Ты трахалсобственную дочь. Надеюсь, получал удовольствие.

В комнате на минуту стало очень тихо, пока не заговорилМигель:

– У нас с тобой осталось незаконченное дельце, дорогая.

– Я верну тебе деньги, – нахмурилась она. –Сегодня же.

– Да-да. Конечно, вернешь. Тут вот еще что… –Мигель прошел в комнату, склонив голову набок, словно о чем-торазмышляя. – Я недавно встретил нашего общего знакомого, Панькова,помнишь, забавного очкарика? Мы с ним немного потолковали. Честно говоря, менямало волнует, что ты отправила на тот свет Павликова, своего бывшего любовника,мы с ним друг друга никогда не жаловали. И я не стал бы вмешиваться, хотя мнедостаточно было слово шепнуть кое-кому, и твоя песенка спета. Но явеликодушен, – засмеялся Мигель. Ольга настороженно следила за тем, как онрасхаживает по комнате. – Как ты понимаешь, меня больше интересовалодругое: кто сдал меня ментам. Не буду врать, что удивился, услышав ответочкарика. Не стоило этого делать, дорогая. Ты же знаешь, со мной так нельзя.

– Мигель, – испуганно прошептала Ольга. – Ятебе клянусь…

– Будет, милая, я знаю цену твоим клятвам.

– Я бы никогда… он соврал, он нарочно соврал.

– Это вряд ли. В его положении врать трудно, да инезачем. Тебе ведь известно, как я разговариваю с упрямцами. – Мигельпожал плечами. – Это было весьма неосмотрительно, дорогая. Отправить меняза решетку, чтобы не возвращать долг. Неужто ты всерьез верила, что я об этомне узнаю? Кстати, в кладовке рядом с кухней я нашел паренька с пробитойголовой. Крепенький такой паренек… это ведь не ты его по башке звезданула? Такчто у меня вопрос: где твой приятель?

Все это время я стояла совершенно оглушенная, не в силахпроизнести ни слова. Очень хотелось вдруг проснуться и поверить, что всепроисходящее всего лишь сон, ночной кошмар, который исчезнет, как толькоразомкнешь веки. Но последние слова Мигеля все-таки дошли до моего сознания, ядаже подумала, что говорит он, должно быть, о Вовке, племяннике Правдина. А вследующее мгновение почувствовала движение сзади, повернула голову и увиделаЖидкова. Он возник из коридора бесшумно, словно тень, приблизился, и я, еще неосознав, что происходит, шагнула вперед, закричав:

– Мигель!

Мой крик прозвучал одновременно с выстрелом. Меня ударило вспину, и дыхание перехватило от страшной боли. Потом все смешалось, выстрел,еще один, бледное лицо Глеба совсем рядом и рука Мигеля, которой он поддерживалмою голову.

– Потерпи, – бормотал он и говорил еще что-то,боль растекалась по телу, и в какой-то момент оно стало казаться мне чужим, ябудто со стороны видела, что лежу на полу, запрокинув голову, а всего внескольких метрах от меня моя мать, стоя на коленях перед бесчувственным теломЖидкова, кричит:

– Убили моего мальчика! – Крик ее перешел в вой, язакрыла глаза, надеясь, что через секунду ничего больше не услышу.

– Какая ты все-таки свинья, – поправляя моюподушку, ворчала Сонька. – Отправиться к Правдину, ничего мне не сказав.

В этот день меня перевели из реанимации в обычную палату, иСонька появилась здесь вместе с моим отцом. Он все эти дни не выходил избольницы, хотя врачи уверяли, что операция прошла успешно и в скором времени омоем приключении будет напоминать лишь шрам на ключице, но и от него современем можно избавиться.

Впервые открыв глаза, я увидела папу, сидящего рядом, за егоплечом маячила Сонька. Я улыбнулась и сказала, хоть слова дались с трудом:

– Я вас люблю.

– Аня, – прошептал отец, уткнувшись лицом в моируки.

– Прости меня, пожалуйста, – попросила я.

– За что? – удивился он, а я вздохнула.

Сонька уговорила отца поехать домой и выспаться.

– Если и вы свалитесь, что мне делать прикажете? –выговаривала ему она.

Папа в самом деле выглядел плохо, сероватая бледность имешки под глазами прибавляли ему лет десять. В конце концов он ушел, а Сонька, которойне терпелось поболтать, плюхнулась на стул рядом с моей кроватью и началадемонстрировать большую обо мне заботу.

От нее я узнала, что Вовка, очухавшись в кладовке, смогдобраться до телефона и вызвать милицию. Приехали они буквально через несколькоминут после того, как Жидков стрелял в Мигеля. Пуля угодила в меня, а Мигельпристрелил Жидкова. Приехавшие менты слегка обалдели, обнаружив в доме давноразыскиваемого преступника. Почему тот не сбежал, осталось для меня загадкой.Допустим, появление милиции явилось для него неожиданностью, но он даже непытался уйти, сидел рядом со мной до приезда «Скорой» и отправился прямиком втюрьму.