Жила Стефания с соседями. В комнате было четыре койки и три чертовки. Все — молодые, довольно симпатичные девушки.

Правда, с рогами и хвостами.

— Это Регина, Вильгельмина и Кассандра, — представила соседок Стефания. — Девки, это напарник мой новый, из Чистилища.

— Привет, новый напарник! — весело откликнулись чертовки. Регина — валяясь на постели, Вильгельмина — кашеваря у плиты, а Кассандра — присев над провалом и… Данилюк деликатно отвернулся.

— Фух, устала-то как! — выдохнула Стефания, скидывая сандалии. — Ты проходи, садись.

Данилюк устроился на краешке кровати. Соседки Стефании пялились на него во все глаза и тихонько хихикали.

Стефания тем временем скинула остальную одежду и преспокойно, никого не стесняясь, залезла в котел-ванну. Из душа повалил, судя по пару, крутой кипяток, и на лице чертовки отразилось блаженство.

Но продлилось это недолго. Не прошло и минуты, как в трубах что-то загремело и заскрежетало. Стефания грязно выругалась, нырнула на дно котла, выбралась с металлической мочалкой и принялась ожесточенно себя скрести.

— Быстрее, быстрее! — хором заголосили остальные чертовки. — Давай, пока воду не отключили!

— И часто у вас перебои с водой? — спросил Данилюк.

— Да постоянно, — ответила Кассандра, натягивая панталоны. — Все ломается, ничего не работает, все через задницу.

— Мы ж в Аду живем! — заржала Регина.

Труба издала свистящий звук и замолкла. Душевая лейка отвалилась и с бульканьем упала в котел, а Стефанию обдало раскаленным паром. Она выругалась, попыталась нырнуть, но воды набралось едва ей до колена. Толком не вымывшаяся чертовка раздраженно вылезла и принялась обтираться махровым полотенцем, которое швырнула Кассандра.

Пока она вытиралась, Данилюк продолжал рассматривать обстановку. Молодые чертовки, как сороки, сгребли в квартирку кучу разного хлама. Полки каменного шкафа трещали от одежды, украшений и безделушек. На полу и стульях громоздились шмотки, мусор, сувениры и сексуально-бытовые предметы. Стены усеивали картины, плакаты и постеры — в основном с котятами и полуголыми красавчиками.

— Это что, Киркоров?! — изумился Данилюк, приглядевшись к одному из постеров.

— Это король Пеймон, — снисходительно ответила Вильгельмина, строгая огурец. — Один из Князей Тьмы, между прочим.

— Точь-в-точь Киркоров. А это что за смазливый пацанчик со звездой во лбу?

— Сам ты пацанчик. Это Люцифер.

— Серьезно?.. Я его как-то иначе представлял…

— Официальный облик у него сейчас другой. Это он до падения.

— Между прочим, считался в ту пору прекраснейшим среди ангелов, — добавила Кассандра.

— Ясно… А это что за демон, похожий на Киану Ривза?

— Это и есть Киану Ривз, — огрызнулась Регина. — Что, нельзя?

Стефания тем временем оделась и устроилась за письменным столом. Размашисто обмакивая перо в чернильницу, она строчила на листе пергамента, озлобленно приговаривая:

— Так тебе, тварь!.. так тебе!..

— Донос пишешь? — весело окликнула ее Кассандра.

— Ага, на Эделину! — ответила Стефания. — Попляшет она у меня, ох и попляшет!

Данилюк встал за ее спиной и стал читать бегущие из-под пера строчки. Стефания явно крепко озлилась на эту неизвестную Эделину.

В выражениях она уж точно не стеснялась.

— И что ей будет? — спросил Данилюк. — Денег у вас нет, так что не штраф. В тюрьму посадят… или сошлют куда-нибудь?..

— Ага, на Колыму, — фыркнула Стефания. — Ты вокруг-то осмотрись. Мы и так уже в Аду. Куда отсюда ссылать?

— Тогда что — телесные наказания?

— Телесное наказание. Черту. Хорошая шутка, я оценила.

— Значит, только высшая мера?

— Да какая еще высшая мера, мы ж бессмертные… Ничего ей не будет. Как мне ничего не было.

— А зачем тогда это все?

— А как же без этого? — искренне удивилась Стефания. — Если ты доносов не пишешь — что ты за черт? Более того: что ты за черт, если на тебя никто доносов не пишет? У тебя что, врагов нет?.. Тебя все любят?.. У нас как раз вот такое вызывает подозрения.

— А как у вас вообще наказывают? — полюбопытствовал Данилюк. — Не за кляузы, а… за что-нибудь?

— Понижением в ранге. Переведением на плохое место. Дополнительной работой. Или вот… инспектора Небироса видел? Как-нибудь в таком духе.

— Ну… э-э… не совсем понял тебя сейчас, — осторожно заметил Данилюк.

— Хотя иногда все-таки казнят… но это нужно совсем уже круто напортачить, — не слушая его, продолжала Стефания. — Тогда, бывает, демонстративно приносят в жертву. В назидание остальным.

— В жертву?..

— Ага. Скармливают какой-нибудь здоровенной твари. Так себе участь. Но это нужно прямо вот серьезно оттоптать мозоль какой-нибудь крупной шишке. Я и не помню, когда такое в последний раз случалось.

Дописав, Стефания сунула пергамент в конверт, смачно его лизнула, запечатала и повела рукой по стене. Там развернулся небольшой пантакль — чертовка набрала адский код, раскрыла клубящийся огненный кратер и швырнула туда свою анонимку.

— Вот теперь она тоже получит, — сладко потянулась она. — Ты жрать будешь?

Данилюк не был голоден, но очень любопытствовал узнать, чем питаются демоны. Чертовки с гомоном собрались у обеденного стола, Вильгельмина бухнула в центр здоровенный чугунок с дымящимся варевом.

То было нечто вроде гуляша. Не просто тушеное мясо с подливой, которое под гуляшом обычно понимают в России, а именно настоящий венгерский гуляш. Густой суп с мясом, картошкой и овощами. Страшно горячий и такой острый, что резал десны.

Кроме традиционных компонентов Вильгельмина навалила туда каких-то штук, к которым Данилюк старался не присматриваться. Физиологически призрак отравиться не может, но вот психологически — еще как. Достаточно съесть что-нибудь такое, насчет чего точно будешь знать — это отрава.

Подсознание охотно сделает все остальное.

— Вы, значит, тут вчетвером живете? — спросил Данилюк. — В складчину снимаете, или что?

— Ага, аренду ежемесячно платим, — фыркнула Стефания. — Ты еще про коммунальные услуги спроси. В Аду все бесплатно, но при этом все дерьмово.

— Каждому по котлу, с каждого по семь шкур, — хихикнула Регина.

— Но я думал, так только для грешников, — удивился Данилюк.

— Чертям тут тоже не сахар, — хмуро сказала Стефания. — Не настолько, как смертным, но все равно.

— Почему?

— Потому что черт не должен быть доволен жизнью. Черт должен быть злым и всех ненавидеть.