обратное. Ни в том ни в другом случае истина никого совершенно не интересует. В немецких школьных учебниках о битве при Ватерлоо рассказывается, будто Веллингтон был почти побежден, когда Блюхер спас положение; если же верить английским, вмешательство Блюхера почти ничего не изменило. Авторы как немецких, так и английских учебников знают, что в их словах нет правды. Американские школьные учебники раньше были пропитаны горячими антибританскими настроениями; после войны они стали столь же горячо пробританскими – ни в том ни в другом случае не стремясь излагать факты правдиво[51]. Как тогда, так и сейчас одна из главных целей образования в Соединенных Штатах – превратить разношерстное сборище детей иммигрантов в «хороших американцев». Очевидно, никому не приходило в голову, что «хороший американец», как и «хороший немец» или «хороший японец», по определению оказывается соответственно плохим человеком. «Хороший американец» – это мужчина или женщина, которым внушили, что Америка – лучшая страна на земле и ее следует всегда с энтузиазмом защищать в любом конфликте. Что ж, возможно, эти утверждения верны; если так, разумный человек не станет с ними спорить. Но если они верны, то их нужно преподавать везде, а не только в Америке. Вот подозрительное обстоятельство – таким заявлениям никогда не верят за пределами того государства, которое они прославляют. А между тем государственный аппарат в самых разных странах заставляет беззащитных детей верить абсурдным утверждениям, чтобы они были готовы умереть, защищая чьи-то низменные интересы, под впечатлением, будто сражаются за истину и правое дело. Это лишь один из бесчисленных примеров того, что цель образования – не давать реальные знания, а делать человека покорным воле хозяев. Без продуманной системы обмана в начальных школах было бы невозможно сохранять личину демократии.

Прежде чем оставить тему образования, упомяну еще один американский пример[52] – не потому, что Америка в чем-либо уступает другим странам, а потому, что она самая передовая, следовательно, по ней можно изучать опасности, набирающие силу, а не отходящие в прошлое. В штате Нью-Йорк нельзя открыть школу, не получив лицензии штата, даже если обеспечивать ее финансово будут исключительно частные источники. Недавно принятый закон[53] гласит, что лицензию школе не выдадут, «если окажется, что предлагаемая образовательная программа включает преподавание доктрины о том, что сформированные легитимным путем правительства следует свергать с помощью силы, насилия или незаконных средств». Как отмечает «Нью репаблик», различий между правительствами не упоминается. Таким образом, этот закон возбранял бы во время войны преподавать доктрину о свержении кайзера, а после – поддержку борьбы Колчака или Деникина против правительства Советского Союза. Это, разумеется, не задумывалось намеренно, а стало результатом просто-напросто небрежной формулировки. Однако есть и сознательные последствия – другого закона, принятого в то же время и относящегося к учителям государственных школ. Этот закон гласит, что свидетельства, разрешающие лицам преподавать в таких школах, должны выдаваться лишь тем, кто «удовлетворительно продемонстрировал», что он «верен и послушен правительствам этого штата и Соединенных Штатов», но не тем, кто поддерживал, неважно где и когда, «форму правления, отличную от правительства этого штата или Соединенных Штатов». Комитет, сформировавший эти законы, как пишет «Нью репаблик», постановил, что учителю, который «не одобряет нынешний общественный строй… следует отказаться от своей должности» и что «человеку, не изъявляющему горячего желания бороться с теориями социальных изменений, не следует доверять задачу подготовки юных и зрелых людей к исполнению обязанностей гражданина». Таким образом, согласно законам штата Нью-Йорк, Христос и Джордж Вашингтон были слишком морально испорчены, чтобы обучать молодежь. Если бы Христос объявился в Нью-Йорке и сказал: «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко мне», президент Нью-Йоркского школьного совета ответил бы: «Сэр, я не вижу доказательств вашего желания бороться с теориями социальных изменений. Более того, я слышал, вы проповедуете то, что называете царством небесным, тогда как наша страна, слава Богу, является республикой. Очевидно, что правительство вашего царства небесного существенно отличалось бы от такового в штате Нью-Йорк, и потому детей к вам не допустят». Не ответь он подобным образом, он нарушил бы свои обязанности должностного лица, которому поручено исполнение закона.

Последствия таких законов весьма серьезны. Предположим, условно, что правительство и общественный строй штата Нью-Йорк – лучшие из когда-либо существовавших на этой планете; однако даже в этом случае и то и другое предположительно можно усовершенствовать. Любой человек, согласный с этим очевидным утверждением, по закону не может преподавать в государственной школе. Таким образом, закон гласит, что учителями должны работать либо лицемеры, либо глупцы.

Растущая опасность, которую иллюстрирует законодательство штата Нью-Йорк, заключается в сосредоточении власти в руках одной организации, будь то государство, трест или объединение трестов. В случае образования власть находится в руках государства, которое может не допустить до ушей молодежи любую доктрину, которая ему не понравится. Полагаю, еще остались люди, которые считают, что демократическое государство – это практически то же самое, что его народ. Однако они заблуждаются. Государство – это собрание чиновников, разных чиновников для разных целей, получающих приличное жалованье, пока сохраняется статус-кво. Единственное изменение статус-кво, которое они могут принять благосклонно, – это укрепление бюрократии и власти бюрократов. И потому естественно, что они пользуются такими возможностями, как подъем воинственных настроений, чтобы захватить власть над мнениями своих подчиненных, включая право заморить голодом любого, кто выступит против них. В вопросах интеллектуальных, таких как образование, подобное положение дел имеет фатальный исход. Оно уничтожает всякую возможность прогресса, свободы или интеллектуальной инициативы. Однако оно наступает естественным образом, если позволить всей системе начального образования оказаться под контролем одной организации.

Религиозной терпимости удалось добиться в определенной степени потому, что религия утратила для людей былое значение. Но в политике и экономике, занявших то место, которое раньше занимала религия, растет тенденция к преследованиям, которые никоим образом не ограничиваются одной партией. В России инакомыслящих преследуют более сурово, чем в любой капиталистической стране. Я познакомился в Петрограде со знаменитым русским поэтом Александром Блоком, который с тех пор погиб от лишений. Большевики позволили ему преподавать эстетику, но он пожаловался, что они настаивают на преподавании предмета «с марксистской точки зрения». Он не имел ни малейшего понятия, как теория ритмики связана с марксизмом, хотя в попытках избежать голодной смерти приложил все усилия, чтобы это выяснить. Долгие годы после прихода большевиков к власти в России, разумеется, невозможно было напечатать никакой критики в адрес тех догм, на которых основан их режим.

Примеры Америки и России иллюстрируют заключение, к которому нас ведут факты: пока люди сохраняют нынешнюю фанатичную веру