Он откинулся на спину, переводя дыхание. Огляделся. В вагоне никого не было. В том числе и «Ахмеда». В соседних вагонах — тоже никого. И никого не видно за окнами. Люди разбегались по тоннелю в разные от опасного вагона сторо­ны.

Что ж, у них было на это право. Право диле­тантов, ни черта не понимающих в технике взры­вов — уносить подальше ноги от места, где гро­зит опасность их жизням. У него, профессионала, не было такого права. Это была его работа.

И все равно стало обидно. Бросили его. И, кстати, как бы не бросили этого чертова «Ахме­да»! Он вскочил на ноги, выглянул из вагона.

По тоннелю гулко разносились голоса тех, кто удирал. До террориста ли им было? Сегодня я уцелел, и ладно. Завтра, возможно, такой опас­ности уже не будет. Завтра — очередь других...

Солонин снова подумал о том, что ему рано­вато светиться. Но подумал об этом как-то вяло. Он уже засветился в последнее время. И слишком устал от всех этих стрессов. Везде надо было или успеть, или приложить максимальные усилия, чтобы кого-то спасти. И сегодня кое-что удалось. Граждане славного города Баку должны быть ему признательны. Он войдет в их легенды, как неиз­вестный янки, ценой своей жизни спасший их.

И кстати, спасший не известных никому жи­телей Москвы, поскольку неминуемо произошел бы ответный взрыв в московском общественном транспорте.

Так размышлял он, продвигаясь по рельсам в обратную сторону от движения поезда, полагая, что полиция вот-вот появится.

«Ахмед» наверняка смылся, всем было не до него. Ну и черт с ним! Важно то, что он, Соло­нин, снова убедился: группа Кадуева — универ­сальная бандитская группа, хорошо подготовлен­ная, насколько можно быть хорошо подготовлен­ным в чеченских тренировочных лагерях. И он не случайно с ними постоянно встречается... Ареал этой группы, то бишь территория, — Азербайд­жан, включая Иран. Они творят здесь диверсии, время от времени меняя заказчиков... Похоже, именно они умыкнули президентского сына, по­скольку потом снова пытались его похитить из посольства Тегерана.

На кого они все-таки сейчас работают? На­верняка прежде всего на себя. А уж потом на тех, кто больше заплатит.

Теперь он, Солонин, у них враг номер один. Этот «Ахмед» наверняка доложит Ибрагиму Кадуеву о том, что операцию сорвал все тот же шайтан, принявший обличив американца... Пора бы им испытать по такому случаю нечто вроде мистического страха. И подумать, что Аллах не одобряет их деятельности.

Солонин усмехнулся. Он быстро шел, обгоняя шедших впереди. Поглядел на часы — пора зво­нить Александру Борисовичу. Он там, поди, за­ждался.

Мы вышли из гостиницы и сели в ее машину. По-моему, ее не беспокоило, что на нас огляды­вались. Она будто бросала вызов окружающим: а разве вы не знаете, что мой муж собирается со мной разводиться? Так разве удивительно, что я флиртую с иностранцами?

Она даже взяла меня под руку, когда мы вы­ходили из гостиницы.

— Фикрет, — сказала госпожа Мансурова во­дителю. — Ступай погуляй, поешь мороженого... У нас с господином секретные переговоры.

Здоровенный детина, имевший, по-видимому, иные инструкции от хозяина, что-то недо­вольно пробубнил, вылезая из машины.

Впрочем, его недовольство могло быть связа­но только с тем, что приходилось с его-то ком­плекцией лишний раз выбираться из довольно тесной машины.

— Что вы собирались мне сказать? — спро­сил я.

— Я в этом не специалист, но, по-моему, нас здесь никто не услышит, — сказала Фирюза, ог­лядываясь по сторонам. — Вам не кажется?

Я с сомнением огляделся. Черт его знает. Какие-то молодцы с короткими бородками кру­тились возле входа в гостиницу. Обыкновенные бездельники. Такие есть в любом городе, возле любой гостиницы, находящейся в центре. Но под них легко косить тем, кто хочет кого-то высле­дить.

— Было бы идеально оказаться в самом цент­ре площади Свободы, где нас не достанут самые узконаправленные микрофоны, — сказал я. — Но там за нами будут следить все кому не лень.

— Вы же видите — стекла тонированные, — сказала она. — Вы-то чего беспокоитесь? Речь идет о моей репутации и о моём муже.

— Просто мне должны звонить. — Я посмот­рел на часы.

Было уже около трех. Вот-вот должен был позвонить Солонин.

— Плевать! — произнесла она свое любимое словечко. — Чуть отъедем, и я к вашим услугам.

Она вышла из машины и села на место води­теля.

Мы отъехали совсем немного, сразу свернули за угол. Я обернулся, чтобы определить, не сле­дует ли кто за нами.

— Остановитесь здесь, — сказал я.

Она послушно нажала на тормоза и огляну­лась. Наверное, тоже интересовалась тем же, что и я.

Когда мы отъезжали, я постарался рассмот­реть все машины, которые стояли возле гостини­цы. И точно, одна из них — «судзуки» — отпра­вилась вслед за нами и, когда наткнулась на нас за углом, то заметалась в тесном проулке, не зная, что делать. Им бы все устраивать погони, думал я, следя за маневрами «судзуки», а тут догонять не надо и сзади не пристроишься — всего не­сколько метров за поворотом.

В конце концов, чтобы не выдавать себя еще больше и сохранить лицо, водитель «судзуки» и его пассажиры проехали мимо нас, но впереди тоже стояли машины, так что им пришлось ехать чуть ли не до конца переулка. Представляю, как они там матерились, если еще не забыли за годы независимости язык своих угнетателей и колони­заторов.

— Здорово! — сказала она, с восхищением по­смотрев на меня. — Вас где-то этому учили?

— У нас мало времени, — ответил я. — Вон там они развернутся и поедут назад. И встанут где-нибудь рядом на другой стороне... Что вы собирались мне сказать?

— Чеченцы продали моему мужу архивы Гроз­ненского нефтяного института, — сказала она. — Там есть описание месторождений нефти и газа на Кавказе и в Каспийском бассейне... Тогда они не понимали значения этих документов. Продали за пару десятков тысяч долларов. Мансуров уве­рен, что теперь это стоит сотни миллионов. Никто не знает, где он их прячет. Потому чечен­цы стараются с ним ладить. Сколько это будет продолжаться — тоже никто не знает. Они обере­гают моего мужа и в то же время за ним следят. А когда он стал выкупать у них русских пленных, насторожились...

— Откуда вы об этом знаете? — спросил я.

— Еще совсем недавно он мне доверял и всем этим со мной делился, — усмехнулась она, заку­ривая. — Потом кое о чем стала догадываться, и он смолк. Эти чеченцы перед ним заискивают. Но в то же время он их боится. И, думаю, они за что-то злы на меня. В этой машине, вполне воз­можно, они. А вдруг они знают, что вы русский? Кстати, ваш молодой помощник, как его, мистер Кэрриган... он ведь тоже русский?

— От вас ничего не скроешь, — вздохнул я. — Что вы, что Делара разоблачили нас мгновенно.