Я думаю или говорю вслух, задался вопросом Володя. Я опять напился, мне нельзя столько пить, но попробуй откажись...

— Нельзя отказываться, — снова послышался голос Тимура. — Грех, говорят, на поминках от­казываться. У нас, дагестанцев, хоть мы и мусуль­мане, на поминках водку не пьют, а все равно грех отказывать хозяину.

Ага, он дагестанец, они там режут жертвенных животных, сам видел в кино... Именно у него такая большая ступня.

— У меня предки пастухи, — сказал Тимур. — Уже недалеко осталось до твоего номера. Очень ты разговорчивый. Посадить меня хочешь?

— Не понял... предки у тебя пастухи? — спро­сил Володя, прикрывая глаза, чтобы не видеть, как все двоится и кружится. Они в баскетбол играли? Почему нога такая большая?

— Ты не того ищешь, — сказал Тимур, когда они добрались наконец до дверей номера. — Тебе велено убийцу Еленки найти.

— Их пусть ваши ищут! — сказал Володя. — Если найдут. Что я, ясновидящий, что ли? Ника­ких фактов и доказательств, одно наитие... У тебя есть кроссовки?

— Есть, есть... — ответил Тимур, внося на руках в номер Фрязина. — И кроссовки есть... И все другое.

Усадил Володю на стул.

— Ну, сам ляжешь? Разберешься тут без меня? Эх ты, следопыт! Хозяин пожалел тебя, пригрел как человека. Просит одно: найди, кто убил Елену, замечательную девушку...

— Она не девушка! — Володя помахал паль­цем перед носом Тимура, пытающегося его раз­деть. — Она — замужняя женщина. Постой, а что ты со мной делаешь?

— Раздеваю, — ответил Тимур, снимая с Фрязина сапоги. — Так хозяин велел...

— Он мне не хозяин! — крикнул Володя. — И убери свои грабли! Сам разденусь... Нет, постой, какой у тебя все-таки размер ноги?

— Ложись, — махнул рукой Тимур. — Бай- бай пора. Ну-ка, обними меня за шею.

Володя ухватился рукой за его шею и закрыл глаза. Кровать, когда Тимур уложил его поверх покрывала, показалась Фрязину лодкой. Ее кача­ли и швыряли невидимые волны.

— Подожди, не уходи, — бубнил он, — ты мне не ответил... какой у тебя размер?

— Обуви? — спросил Тимур и усмехнулся.

— Не смотри на меня так! — потребовал Во­лодя.

Но Тимур продолжал с усмешкой смотреть на него. Цыпленок, да и только. Гоша приказал уло­жить, чтоб все было нормально... Сам Гоша с какой-то телкой пошел в свой номер. Тимур ему там не нужен.

Тимур сейчас свободен. Может делать что по­желает... Например, двумя пальцами взять ниже кадыка этого цыплака... Но хозяин завтра встанет трезвый, хоть и с больной головой. И спросит: где, мол, этот цыплак...

Эти русские поминки — одна головная боль. Уж как хозяин переживал, чуть в петлю не лез на похоронах Ивлева. А потом утром, хмурый и пьяный, упер пальцем в него, Тимура: знаю, что это ты сделал! Я разве велел тебе это делать? Разве отдавал приказ?

Приказа, конечно, не было. Гоша просто бегал по номеру, кричал, бился головой в стену: суки! Предали меня все! Не могу так больше! Жить не могу среди предателей! Или они, или я! Разодрал рубаху на груди перед ним, Тимуром. А приказ действительно не отдавал. И ведь как уго­варивал Ивлева забрать заявление из прокурату­ры. А тот — ни в какую.

Он, Тимур, все помнит. И этот разговор по телефону между ними. Тогда Гоша сказал: ну тогда пеняй на себя! И бросил трубку. А после тяжело, исподлобья посмотрел на Тимура. А ты, мол, понял? Как не понять. А вот насчет этого цыплака приказ был: уложить спать. И только. А он, этот золотушный, ничего не понимает. С ним еще хлебнешь горя. Вот покажет на того, кто убил Еленку, тогда другое дело. Сразу станет уязви­мый. Только ничего он не покажет. Откуда ему знать?

Он за другим сюда приехал: посадить хочет Тимура. Начальники всегда в стороне остаются... А холопы — отвечай.

Фрязин храпел, раскинув руки. Тимур посто­ял, потоптался и вышел, притворив за собой дверь.

Он прошелся по коридору, прислушиваясь к тому, что происходило за дверями номеров. Гоша снял полгостиницы, готовясь к поминкам. Наро­ду приехало много, никто не отказал Гоше. Не посмели.

Из-за дверей доносились голоса. Там о мерт­вых уже не вспоминали. Там радовались тому факту, что их очередь еще не подошла. Единст­венная очередь, где никто не лез вперед.

Тимур подошел к своему номеру и остановил­ся, услыхав за дверью голоса.

Кто это, интересно, посмел забраться в его номер? Перепутали дверь по пьяной лавочке?

Он терпеть не мог тех, кто терял голову по пьянке. Даже хозяин ему не нравился, когда на­пивался до бесчувствия.

Осторожно приоткрыл дверь...

— Входи, открыто! — сказал Гоша.

Он сидел в одних трусах напротив белого, как полотно, Томилина.

— Садись, Тимур, — подвинулся Гоша, осво­бождая место на кровати.

Томилин смотрел прямо перед собой, галстук съехал у него набок, а пиджак с самых похорон он так и не снимал.

— Ну как, все нормально? — спросил Гоша, положив руку на плечо своего телохранителя. — Уложил мента?

— Уложил, спит, — ответил Тимур, глядя на бледного Томилина. — А вы чего не спите? В гости, что ли, ко мне пришли?

— Погоди... Это твой номер? — насупился Гоша. — А я смотрю, где же эта Светка? Вот здесь лежала только что. — И тут же, забыв про Светку, стал вспоминать Елену. — Такая была замеча­тельная женщина! Я ж тебе, Томила, ее отдал в целости и сохранности! Большим начальником тебя сделал... А ты Елену не смог сберечь...

— Ты с ней спал? — вдруг спросил Томилин.

— А ты как думал! — хлопнул себя ладонями по голым коленям Гоша. — По праву первой ночи... От себя ее оторвал для тебя! Но не насо­всем же...

— Она была моя жена, — сказал Томилин. — И ни с кем ее делить я не должен был.

— Значит, выслеживал? — спросил Гоша, склонившись к нему. — А если бы меня с ней застукал, то и меня бы убил? Как Толяна? Инте­ресно получается... Ну-ка, — он обернулся к Ти­муру. — Где этот мент? Тащи его сюда. Пусть он поговорит...

— Пускай спит, — отмахнулся Тимур. — Толку от него сейчас никакого.

— Не-е... — покрутил пальцем перед его носом Гоша. — Ты не понимаешь... Глаз-то у него будь здоров. Глаз — алмаз. Я таких сразу вижу. Хоть и молодой, а дружить с ним придется. Давай зови, а то пьет, ест на халяву... А работы никакой.

Тимур тяжело поднялся и вышел из номера.

— А где Светка? — спросил Гоша у Томили­на. — Олежка, ты ее не видел? Вот только что тут лежала... Или ты ее пиф-паф, да?

— Это... чужой номер. — Томилин попытался снять галстук, но попытка не удалась. Галстук снова съехал набок.

— Светка! — заорал Гоша. — Ты где?

И полез под кровать. Потом вытащил оттуда огромные кроссовки Тимура.