Еще два крылатых чудовища грохнулись, ломая придорожные кустарники, а третье обрушилось прямо на головы рыцарей, распугав коней.

Птицы тут же поднялись выше, злобно каркали визгливыми, скрипучими голосами, ходили над нами кругами, но ни одна не решалась опуститься ниже.

Сэр Смит крикнул:

– Хорошо, что тупые!..

– А что бы могли? – спросил Мемель.

– Любой камень с хорошей высоты пробьет любую голову.

Я оглядывался, привстав в стременах, увидел в дальней стене ущелья темные отверстия.

– В укрытие, – крикнул я громко. – Там сумеем спрятаться.

Эбергард спросил раздраженно:

– И дождемся, когда настигнет погоня?

– Я так далеко не заглядываю, – огрызнулся я. – Сэр Смит, Кадфаэль!.. За мной.

Повернув Зайчика, я услышал стук копыт коня Смита и мула Кадфаэля, а чуть погодя – слитный гул скачущего отряда, где и топот, и позвякивание железа доспехов, и шуршание кожаных ремней, сбруи.

Высокая стена загородила солнце и половину неба, а затем надвинулась с грохотом копыт. Впереди сверкающая фигурка Дилана отчаянно размахивала руками у входа в просторную пещеру.

Сэр Смит и Кадфаэль въехали первыми, за ними с нерешительностью рыцари, поглядывая на Эбергарда, но тот смолчал. Я держал лук наготове, выстрелил пару раз, но птицы держались настороже, я отступил наконец к зияющему пролому, взглянул в последний раз на синее небо.

– Зайчик, – сказал я, – давай за всеми.

На меня посматривали с подозрением. Я сам чувствовал себя как на иголках, осмотрел пещеру: огромная, как будто мы на конях въехали в гигантский кафедральный собор, только вместо летающих ангелов на своде смутно проступают в полутьме белые длинные зубы сталактитов.

Смит заговорил, но послышалось хлопанье крыльев, он умолк, а в пещеру влетело крылатое чудовище, обнаружило нас, обрадованно каркнуло, и вскоре влетели остальные.

– Что и требовалось, – процедил я.

Тетива зазвенела в моих руках, я стрелял в первую очередь в тех, кто близко к выходу, чтоб удрать не успели, чудовища закричали, заметались, но высокий свод не достаточно высокий, стрелы достают всех, я сцепил зубы и стрелял в предельном для меня темпе.

Рыцари возбужденно вскрикивали, Эбергард довольно кивал, последняя тварь каркнула и рухнула у самого входа. Дилан пустил коня вскачь, копыта с хрустом растоптали чешуйчатую спину.

– Выходим, – велел я.

Застучали копыта, рыцари смеялись и хлопали друг друга по плечам. Внизу отвратительно хрустели тонкие кости гигантских птицеящеров, яркий свет солнечного дня ударил по глазам, словно мы просидели в темноте годы.

Эбергард поравнялся, я с любопытством ждал, что изволит сказать граф, однако он лишь заметил с холодком:

– На будущее, сэр Легольс, постарайтесь…

– Что именно?

– Не командовать моими людьми, – посоветовал он. – Сейчас вы придумали неплохой трюк… Но если бы птицы за нами не последовали?

Я пожал плечами.

– Подождали бы минут десять и выехали бы наружу. Потеря десяти минут – не такая уж и потеря.

Он подумал, кивнул.

– Да, конечно. Но все-таки у меня больше воинского… и прочего опыта. Не пренебрегайте им.

Передние всадники снова унеслись далеко вперед, бдили, но едва показался в сторонке лес, свернули под защиту широких крон, памятуя наказ, что лучше сделать десяток лишних миль, но одурачить врага, чем выйти лоб в лоб и погибнуть, не выполнив задачи и подставив под удар настоящего сюзерена.

Сэр Смит, очень довольный, заорал песню, двое-трое рыцарей подхватили. Так ехали через лес около часа, но вскоре послышался топот копыт, навстречу несся Дилан.

– Дорога выводит из леса, – крикнул он, запыхавшись, – но… посмотрите сами!

Эбергард первым пришпорил коня, я замешкался, но быстро обогнал, проскочив рядом с узкой тропкой. Двое дозорных внимательно смотрели поверх зарослей кустов. Мы все остаемся в тени, так что доспехи не выдадут нас солнечными зайчиками.

По ту сторону деревьев простирается залитая солнцем ровная долина с невысокой рыжей травой, а с той стороны из-за холмов в нашу сторону двигается отряд всадников. Хотя едут мелкой неторопливой рысью, за ними поднимается облако желтой пыли. В лучах солнца тускло блестят доспехи, обнаженные мечи и металлические бляхи на конской сбруе.

– Уходим, – сказал я, опережая Эбергарда. Спохватился: – Граф Эбергард именно это хотел приказать, но я так стараюсь ему понравиться, так стараюсь, что всегда забегаю вперед…

Мемель буркнул за спиной:

– Сэр Ричард, потому с вами хорошо дерьмо есть. А вот что-то другое делать…

– Отступаем, – коротко сказал Эбергард. – Мне кажется, они двигаются по этой же дороге. Это значит, к погоне за спиной добавились отряды впереди…

Мемель взглянул на меня:

– Сэр Ричард меня приятно удивляет. Сказал «уходим» и не стал оправдываться.

– А зачем оправдываться? – спросил я.

Он кисло усмехнулся.

– Большинство наших рыцарей скажет, что отступать стыдно.

Я фыркнул.

– Отступить – это чаще всего заманить, как говаривал великий Суворов. А я, может быть, вообще кутузовец.

Умело орудуя поводьями, мы заставили коней попятиться, из глубины леса шагом подъезжали остальные, я увидел испуганные глаза леди Ингрид, Брайан что-то нашептывал ей на ухо, его черные, как маслины, глаза следили за мной неотрывно.

От пастухов близ дороги узнали, что небольшая речка впереди отделяет владения баронства, по земле которого едем, от следующего. А здесь, на самом кордоне, поселилось племя фрэнков, гордое и воинственное, поклоняющееся странному богу с птичьей головой, за что им достается как от южан, так и от христианской церкви. Издавна здесь существовало хрупкое равновесие, вернее, безвластие, потом сюда добрался с сильной дружиной барон Трургорн. Но тревожный для фрэнков период продлился недолго, Трургорн вскоре как-то странно затих, перестал обращать внимание на то, что фрэнки не признают Христа, отложил намерение истребить их всех под корень. И теперь эти люди не знают, что последует дальше, ложатся спать с оружием, что ну никак не улучшает их нравы и отношение к любым чужакам.

Я привставал на стременах, всматриваясь в шумящую далеко внизу реку и дальний хребет. В воздухе от близости воды веет прохладой, свежестью несет из соседнего леса, только от земли поднимается теплый нечистый воздух. Река в это время мелеет, ее легко перейти вброд, даже видно, где вода отступила совсем недавно, оставив на берегу мокрый песок.

На той стороне по склону густой непролазный лес, даже непонятно, как можно переправляться, тропы не видно, а кони по лесу не ходят, тем более с повозками, кони и повозка – уже цивилизация. Далеко на холме видны домики этих загадочных фрэнков, в отличие от наших бревенчатых, у фрэнков дома из глины, а крыши под соломой, хотя камышей везде предостаточно.