Адвокат отвечал каким-то параллельным движением мысли, отбивался, высказывал контраргументы, но при последнем обвинении оживился.

– Естественно, с оргпреступностью я связан, и очень тесно, – подтвердил он, – в той же самой степени, что и вы…

Следак явно не понял намека.

– То есть?

– Вы каждый день с ней боретесь, то есть общаетесь с теми же людьми, что и я. А по Конституции, каждый гражданин имеет право на защиту. Я вижу у вас на столе Уголовно-процессуальный кодекс. Как-нибудь прочитайте его на досуге, – вежливо предложил Адвокат.

Руоповец проглотил обиду – ничего иного ему и не оставалось.

Впрочем, у него оставался еще один козырь, видимо, последний, и потому он приберег его для концовки беседы.

– А мы сообщим о вашем участии в побеге Солоника ворам в законе. – Наверняка в этот момент следак даже не думал, сколь нелепо будет выглядеть офицер регионального управления по борьбе с оргпреступностью, стучащий на адвоката ворам, своим извечным оппонентам. – Наверное, им все это не очень понравится…

– Вам никто не поверит, – парировал угрозу Адвокат. – Вам просто не поверят…

Скоро все было кончено: Адвокат подписал необходимые бумаги «о неразглашении следственных действий» и, лишь поднявшись, заметил, что следак заметно прихрамывает.

– Что с вами? – невольно вырвалось у юриста.

Тот поморщился.

– По глупости, по молодости… Под пули лез. Так получилось…

Проходя по длинным коридорам на выход, Адвокат невольно думал, что у каждого рано или поздно получается именно то, к чему он стремится: удачно проведенный процесс, побег из следственного изолятора или пуля в задницу…

Адвокат, сидя за рулем «БМВ», то и дело бросая взгляды в зеркальце заднего вида, пытался определить в толпе шедших сзади машин бежевую «шестерку» или синий «Москвич». К счастью, преследователей не было. Впрочем, это ничего не меняло: они просто могли сменить засвеченные машины.

Настроение было сумрачным. Он воскрешал в памяти события минувших месяцев, и ничего радостного для себя там не находил.

Или почти ничего.

Наверное, правы те, кто утверждает: любое, даже мимолетное соприкосновение одного человека с другим налагает незримый отпечаток на обоих.

Со сколькими людьми, со сколькими судьбами приходилось соприкасаться ему, Адвокату?

Он не считал.

Он просто делал свою работу – мотался по тюрьмам, изучал дела, ловил следствие на проколах и подлогах, выступал на судах…

Но клиентов, подобных Солонику, в его практике еще не было.

Кем же он был на самом деле, Александр Македонский?

Почти неслышно шелестел двигатель, и этот звук навевал ощущение спокойствия и относительной безопасности. Проехав несколько перекрестков по Ленинскому проспекту, Адвокат перестроился вправо – отсюда до его дома было рукой подать.

А мысли по-прежнему работали в привычном, накатанном русле…

Меньше чем полгода назад они вступили в контакт. И теперь он, защитник самой загадочной в российской криминальной истории фигуры, обладает определенной информацией. Не всей, конечно, но все-таки…

Рано или поздно информация эта выплеснется наружу – нет ничего тайного, что не стало бы явным. Адвокат знал это слишком хорошо…

Тогда, в пятницу, во время последней встречи Солоник сказал: «Если бы обо мне написали книгу или сняли фильм – все, как оно было на самом деле…» А потом добавил: «Зачем снимать фильм, если его все равно не придется смотреть?»

Внезапно пошел дождь. Адвокат включил «дворники» и задумчиво следил, как отбрасываются вправо-влево струи воды.

Неожиданно рельефно и выпукло, словно в голографическом снимке, вспомнилось полузабытое: промозглый октябрь, дождь, те же «дворники», ритмично сметающие дождевую влагу… В тот день он согласился взяться за это совершенно безнадежное дело – даже не подозревая, с какими сложностями придется столкнуться.

И все-таки он не жалел, что тесно соприкоснулся с этим человеком. Он сделал для подследственного все, что возможно, и воспоминания об этом деле когда-нибудь приобретут иное качество.

А дождь все усиливался. Адвокат, поудобней усевшись в кресле, откинул голову на подголовник и, закурив, прошептал самому себе:

– Что ж, в добрый путь…

И так же, как и полгода назад, он, конечно же, не мог предвидеть, что главные события еще впереди…

Комната, квадратная в плане, была совершенно темной: силуэт человека, сидевшего на стуле спиной к выходу, угадывался лишь контурно. Приглушенный свет, проникавший через дверной проем, делал эти контуры необычайно рельефными и выпуклыми.

Человек, сидевший в квадратной комнате, не смел обернуться назад: слишком могущественны, слишком влиятельны были люди, которые привели его сюда, слишком многим он был им обязан.

Ему было приказано ждать, и он ждал. С ним желали говорить, но лица говорившего он не должен был видеть, и сидевший на стуле не смел ослушаться.

Наконец позади послышались долгожданные шаги, и это заставило его невольно напрячься…

– Ну что, Александр Сергеевич, – послышался за спиной удивительно знакомый голос, – все в порядке?

– В порядке, – эхом ответил тот, кого назвали Александром Сергеевичем.

– Надеюсь, мы довольны друг другом? Вы больше не подследственный, и вам ничто не угрожает.

– Спасибо.

– Мы выручили вас, пошли вам навстречу – хотя, признаться, со своим куратором вы вели себя вызывающе. Пытались давить на нас, ставили ультиматумы, шантажировали разоблачениями, в которые все равно бы никто не поверил…

– У меня не было другого выхода, – словно оправдываясь, произнес тот, кто сидел к говорившему спиной.

– А у вас с самого начала не было другого выхода, с того самого момента, когда вы согласились с нами сотрудничать. Помните ту беседу в колонии строгого режима под Ульяновском? Такие слова, как те, произнесенные вами, говорятся только единожды… И на всю жизнь.

– Я понимаю, – голос отвечавшего чуть дрогнул, и по этой детальке его собеседник понял, что его узнали.

– Ладно, можете повернуться… Мы с вами однажды уже встречались… Александр Македонский.

Он осторожно, словно боясь упасть, обернулся. Перед ним стоял тот самый гражданин начальник, с которым ему всего единожды довелось беседовать в Центре специальной подготовки под Алма-Атой. Серенький куратор как-то обмолвился, назвав какого-то неизвестного, но незримо присутствовавшего на их беседах Координатором. Наверное, это он и был.

Солоник твердо взглянул в глаза собеседнику.

– Вы освободили меня не просто так.