меня по коже бежали мурашки от нашей близости. Ох, как же давно я ни с кем так славно не ссорилась!

— Вы правда совсем ничего не помните?.. Того, что было между нами… — потребовалось огромное усилие воли, чтобы произнести эти слова. Первой пойти в близость, показать свою уязвимость и заинтересованность.

— Ничего такого, что хотелось бы повторить, — безжалостно выдал декан. Он обогнул меня и собрался уходить, но я, неожиданно для самой себя, схватила его за руку.

— Тогда давайте сделаем по-другому! Начнем с начала!

— Почему я должен этого хотеть, Марго? — вдруг ощерился всегда спокойный Верстовский. — Ты унизила меня всеми возможными способами, оттолкнула столько раз… Я сбился со счета, когда пытался подсчитать, сколько именно раз ты указала мне на невозможность наших отношений! И в конце концов поверил тебе. Я жалею обо всем, что когда-то сделал в отношении тебя или сказал! Мы — не пара, Красовская, и нам стоит держаться друг от друга подальше.

— Подождите! — мне на глаза навернулись слезы, но я сделала еще одну попытку задержать его. — Я долго думала… Ничего страшного, что вы старше! Сейчас медицина на хорошем уровне…

Он все-таки остановился. Медленно обернулся… Мне показалось, что его ледяной взгляд сейчас приморозит меня к полу.

— Нет, проблема вовсе не в моем возрасте, Красовская. А в твоем. Ты — маленькая, эмоционально нестабильная девчонка, которая не заслуживает того, чтобы за ней бегали мужчины моего статуса!

34. Маленькая месть

О, куст цветов с таящейся змеей!

Дракон в обворожительном обличье!

Исчадье ада с ангельским лицом!

Поддельный голубь!

Волк в овечьей шкуре!

Ничтожество с чертами божества!

Пустая видимость! Противоречье!

("Ромео и Джульетта», У. Шекспир)

Я шла по аллее, ведущей к метро, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. Иногда я врезалась в прохожих, а те, вместо того, чтобы броситься на меня с упреками, предпочитали обойти угрюмую студентку стороной. А, может, они и бросались — мне было не до того, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

Наверно, я немного помешалась.

Меня пожирал праведный гнев. И хотя на улице было холодно, а весна не спешила радовать москвичей солнышком и сухой погодой, я шла нараспашку и не чувствовала разгула стихии. Ветер срывал с кленов последние, непонятно как уцелевшие жухлые листья, над головой сверкали молнии, а дождь заливал зловещую гримасу на моем лице.

Верстовский решил, что я ему больше не нужна?

Что не заслуживаю того, чтобы он за мной бегал? Нет, я не буду плакать и тихо зализывать раны в сторонке. Клянусь, он не знал до сего момента, кто такая Маргарита Красовская и на что она способна в гневе! Он побежит за мной. Побежит так, что выпрыгнет из штанов при этом, а после будет ползти на коленях, умоляя вернуть прежние времена!!!

Уязвленное эго требовало быстрой и жесткой расправы, но здравый смысл подсказывал: месть — блюдо, которое подают холодным. Мне следовало усмирить бушующую кровь и составить детальный план вендетты.

Потому, доехав домой, я первым делом прочесала весь гардероб, выискивая в нем свои самые удачные вещи и составляя из них сногсшибательные комплекты. Коих, кстати, оказалось не так много: некстати вспомнилась Гарденина, называющая меня «синим чулком». И Рома, который откладывал нашу первую ночь до тех пор, пока дело не запахло расставанием…

Решив восполнить этот пробел позже, я села за написание плана ужасной мести. Уже через десять минут в нем числились такие пункты, как «приближение», «завоевание» и в конечном счете «полное подчинение». После «полного подчинения» план делился на две равновероятные составляющие: в одной событийной ветке, упившись властью над деканом и высосав из него все физические и материальные соки, я оставляла его одного на старости лет, променяв на более молодого и горячего кавалера.

В другой фигурировала «свадьба». И какой из этих вариантов событий был более милосердным по отношению к Верстовскому, я не ведала.

Засыпала я преисполненная веры в свою благородную миссию. И в каком-то роде даже радовалась завтрашнему походу в университет. Благо, у меня наконец-то появилась «высокая» цель для поездок туда, помимо учебы.

Еще бы унять взволнованно бьющееся сердце, которое начинало колотиться уже на подъезде к нужной станции метро и ненадолго успокаивалось лишь в женских уборных (где вероятность повстречать Верстовского почти стремилась к нулю), и я могла бы с честью зваться холодной расчетливой мстительницей. К несчастью, декан открестился от зарубежной литературы, а потому пересечься с ним в институте стало гораздо сложнее.

Приходилось выкручиваться: отрастить глаза на спине и затылке и, идя по коридорам, каждое мгновение отслеживать возможное возникновение ненавистного препода. Был и еще один вариант — проследить за Аделаидой Степановной в надежде, что рано или поздно она сама приведет меня к декану. Но после вчерашнего фиаско у кабинета я прибегла бы к этому варианту только в самом крайнем случае.

Через три дня таких мытарств мне наконец-то улыбнулась удача. То есть, не мне, а нам вместе с Гардениной одновременно: придя в столовую на большой перемене, мы увидали обедающего Верстовского. Рядом с ним сидела Аделаида, которой удача улыбнулась чуть раньше и чуть больше нашего.

— Блин, они теперь еще и едят вместе! — почти простонала Юля, задумавшись и не замечая, что на автомате навалила себе целую гору картофеля фри. — И даже не задумываются о том, как это выглядит со стороны. Что подумают окружающие…

— Какая им разница до того, что подумают окружающие их мелкие студентки? — прошипела сквозь зубы я. Меня эта сладкая парочка тоже взбесила и взволновала до мелкой дрожи, но, помня о холодной мести, я приказала себе успокоиться. — Все сделают вид, что ничего не заметили. Хотя…

Мне в голову пришла идея, настолько гениальная, насколько и безумная.

— А давай не будем делать вид. Пойдем и сядем к ним за стол!

— Ой. А это не слишком..? — тут даже Юля, которая еще недавно громче всех кричала о своей любви к Верстовскому, опешила и засмущалась. Но я уже прямым ходом перла к столу с преподавателями. Не хочет, пусть не идет. А мне интересно посмотреть на реакцию декана.

Почувствует ли он себя на моем месте? Ведь осенью все было наоборот: это я безуспешно делала вид, что отца Ромки не существует, когда он всеми силами пытался доказать обратное, раз за разом заявляя о себе самым неожиданным образом. Теперь же декан принял решение вычеркнуть меня из своей жизни… Вот только сделать это у него не получится. Отныне все будет иначе: жертва и