Протесты, охватившие университет Миссури осенью 2015 года, подогревались протестами, организованными движением «Черные жизни важны» в соседнем Фергюсоне и чередой расовых конфликтов, произошедших в студенческих кампусах. Однако события внезапно приняли новый оборот после того, как митингующие объявили о своем праве создавать «безопасные пространства» в государственных университетах и изгонять представителей СМИ. В ходе стычки активистов со студентом-фотографом один из преподавателей крикнул, что им надо позвать кого-нибудь «покрепче» и прогнать фотографа куда подальше. Сам студент возразил (корректно), что его право находиться в гуще событий гарантировано первой поправкой.

Когда профессора права Калифорнийского университета Ирвайна Говард Гиллман и Эрвин Чемеринский провели с первокурсниками семинар на тему свободы слова, они пришли в ужас от того, насколько охотно студенты поддерживают ограничение свободы, гарантированной первой поправкой. Они поняли, что у них на глазах происходит поколенческий сдвиг: студенты прекрасно знают, какой вред причиняет «язык ненависти», и не понимают, насколько опасны цензура и наказание инакомыслящих. Профессора отметили, что желание ограничить свободу чужого слова может обернуться ограничением свободы твоего слова

Одной из жертв культуры ограничения свободы слова стал, как это ни странно, юмор. Такие комики, как Крис Рок говорят, что больше не выступают в кампусах, потому что студенты стали очень обидчивыми.

Закончив предварительное прослушивание, представители колледжа засомневались, стоит ли им приглашать на выступление в кампусе комика-гея, поскольку его шутки о «нахааальном черном друге» рассмешившие всех слушателей, якобы «увековечивают стереотипы».

Этот случай позволяет увидеть как плюсы, так и минусы университетской толерантности: с одной стороны, она обеспечивает нечто вроде инклюзивности, что хорошо, с другой, что плохо, позволяет быстро и крайне жестко осуждать за любую обидную для кого-то фразу, даже если она была неправильно понята или вовсе была шуткой.

Мне стало любопытно, можно ли считать подобные взгляды редчайшим исключением или нет. В поисках ответа я в 2016 году вместе со своими аспирантами опросила двести студентов Государственного университета Сан-Диего, выбравших для изучения предмет «Введение в психологию». Несмотря на то, что исследование проводилось на территории всего лишь одного кампуса, по диверсифицированности студенческого сообщества, влияющей на репрезентативность опроса, наш университет превосходит университеты Лиги Плюща, которые часто упоминаются в историях о безопасных пространствах.

Полученные результаты нас ошарашили: трое из четырех студентов поддержали идею создания безопасных пространств для студентов, несогласных с выступлениями приглашенных «экстремальных» спикеров; более того, трое из четырех студентов согласились с тем, что каждый профессор должен делать предупреждение, если во время лекции собирается затрагивать тему сексуального насилия.

Результаты нашего опроса позволяют понять, почему свобода слова с недавних пор стала предметом острейших дискуссий в колледжах. Почти половина (48 %) студентов Государственного университета Сан-Франциско согласились с тем, что «когда белый студент произносит слово „нигер“ это всегда звучит оскорбительно, даже если он приводит это слово в качестве примера расовой дискриминации и не обращается ни к кому лично с желанием оскорбить». 52 % согласились с тем, что слово «нигер» могут использовать только черные.

Наказание за нарушение неписаных правил может быть очень жестким. Почти каждый третий студент (28 %) согласился с тем, что «преподаватель, который хотя бы однажды во время занятий проявит бестактность в расовом вопросе, должен быть немедленно уволен» (вопрос был сформулирован максимально расплывчато, ради большего драматизма результатов опроса). Когда жалобу на преподавателя подают почти 30 % студентов, а таких случаев становится все больше, вероятность ее удовлетворения резко повышается. К своим однокурсникам студенты относятся более снисходительно; только 16 % опрошенных считают, что «студент, который хотя бы однажды во время занятий проявит бестактность в расовом вопросе, должен быть исключен из колледжа».

Но больше всего меня поразило другое: 38 % студентов уверены, что «преподаватели не должны на занятиях обсуждать характерные черты и особенности (взгляды, уровень интеллекта и т. д), присущие той или иной расе». Это требование практически невыполнимо, поскольку невозможно читать лекции по психологии, социологии, экономике, политологии, да и многим другим дисциплинам и не рассказывать об исследованиях, посвященных расовым различиям. Выходит, что, по мнению пусть и значительного, но все же меньшинства студентов, результаты подобных исследований вообще не должны обсуждаться в стенах колледжей. Выглядит это более чем странно, ведь все опрошенные нами студенты изучали предмет «Введение в психологию», а значит, просто обязаны были знать как о расовых различиях, так и о научных методах изучения их. Если даже эти студенты не желают знакомиться с материалами о расовых различиях, то неудивительно, что многие преподаватели боятся поднимать любые темы, даже косвенно связанные с расовыми проблемами, в результате чего дискуссии об этнических и культурных различиях постепенно утихают. А ведь теоретически эти разговоры помогают достичь большего взаимопонимания и, следовательно, решить многие конфликты.

Когда я спрашиваю двадцатилетнего студента колледжа Джорджии Дарнелла, как он относится к занятиям, на которых рассказывают о расовых различиях, он отвечает:

Другие студенты не согласны с ним.