— Точно. Причем такое возможно лишь один раз.

— Почему?

— Потому что свои три минуты клинической смерти человек уже переживает. И вторично его спасти уже невозможно. Считай, что просто ты отсрочил свою собственную смерть. И у тебя теперь нового шанса просто не будет. Как, впрочем, его нет и у тысяч остальных людей.

— Я понял, — Антуан замолчал, глядя вниз. – Да…

Эми кивнула.

— А теперь, поскольку ты всё знаешь. Пойдем вниз? Я представлю тебя хозяйке этого местечка. И отправлюсь разбираться с девочкой, которая тебя не убила.

— Как насчет допроса. Тебе же нужны мои показания?

— Мне – нет, — девушка отрицательно покачала головой. – Я отстранена от ведения этого дела.

— Почему?

— Ну, официально, поскольку меня чуть не убили. Неофициально, поскольку кое-кто из военной и полицейской верхушки опасается того, что я вскрою его личность.

— Эммануэль…

— Не будем задерживать друг друга, Антуан. Я договорюсь, чтобы к тебе прибыл кто-то из доверенных оперативников и взял твои показания. Я же на происходящее могу влиять только из тени. Впрочем, этого пока достаточно.

Граф не нашелся, что возразить капитану Лонштейн. И, устроив его в пансионате для наркозависимых, Эми исчезла.

Вернувшись в домик, где граф содержался немногим ранее, Эммануэль покосилась на Дашу. Несостоявшаяся убийца до сих пор не пришла в себя, и надо было решить, что же с ней делать.

Вызвав начальство, которое по умолчание должно было знать о таких происшествиях, Эми неожиданно попала на автоответчик. Вторая попытка, а вслед за ней и третья – привели точно к таким же результатам. Это было неожиданно и неприятно.

А еще стало опасно, когда попытавшись связаться с кем-нибудь из оперативников, Эммануэль точно так же попала на автоответчики. Означать это могло в равной степени как и то, что саму Эммануэль не желают видеть в отделе сами оперативники. Так и то, что кто-то из вышестоящего начальства дал команду отключить капитана Лонштейн от внутренней связи. Эми могла в любой момент попробовать связаться с патрулем по открытой линии, но они прослушивались. А значит, в таком раскладе никакую информацию передавать нельзя было. Могла девушка связаться и по домашним адресам, но не хотелось их светить.

По идее того, кто всё это спланировал, ситуация сложилась аховая. Оперативник без поддержки всего патруля джампа – это смертник. Поэтому во всех рабочих контрактах оперативниках была соответствующая строчка: «В случае если потеряна связь с патрулем или его членами, немедленно остановить преследование преступника или расследование. Приоритетом является жизнь члена патруля или заложника, в случае ситуации двести двенадцать».

Заложника на глазах у Эми Гюрза не брала. И рассуждая чисто логически, опираясь на стандартные приказы, капитан Лонштейн должна была остановить свою работу. Проблема была в том, что при подписании нового контракта, уже официально устраиваясь не на практику, а на работу в патруль, Эммануэль внесла парочку изменений.

В числе прочих был там и такой пункт. В случае если полностью или частично утеряна связь с патрулем, капитан Борисова-Лонштейн получает полную свободу действий. Все принятые параграфы, уложения и приказы, касающиеся дела, вызвавшего потерю связи, считаются недействительными.

Если бы Эми дозвонилась хоть до кого-нибудь, подобная ситуация вполне могла не сложиться. Но с чьей-то легкой руки, капитан Лонштейн неожиданно получила полный карт-бланш на текущую ситуацию. И более того, отстранение ее от работы над делом Гюрзы, становилось недействительным.

Усмехнувшись, Эми покосилась на Дашу, задумчиво побарабанила по подлокотнику кресла пальцами. Хоть совсем немного, но глупую девочку ей было жалко. И первоначальный план, заключавшийся в том, чтобы засветить провал, а затем посмотреть, кто придет Дашу убивать, всё же стоило пересмотреть.

Правда, был еще один вариант, эффект от которого мог превзойти в разы все эффекты от раскрытия провала одного винтика. Самоубийственный вариант, предполагавший прогулку Эммануэль прямо в отдел зачистки.

Совершенно самоубийственный вариант, который по здравому размышлению даже рассматривать не надо было. Но чем больше Эми думала над ним, тем больше он ей нравился.

Во-первых, эффект неожиданности, который в таком раскладе был бы на стороне девушки. Во-вторых, эффект наглости. Ни один оперативник в здравом уме не согласился бы нарушить территорию Гюрзы. Придя на нее без приглашения и уж тем более без вооружения.

И, наконец, для Гюрзы – отдел зачистки был последним доводом королей. И уязвимость этого самого довода могла внести в Гюрзу еще большую панику. Было и кое-что еще, превращавшее безумную авантюру во вполне удачный, хотя и излишне рисковый план.

Алэно, который прямо сейчас должен был забрать лучших из сотрудников и отправиться с ними громить неблагонадежных подчиненных по всему миру. Именно поэтому, несмотря на то, что выглядел план удивительно бредово, у Эми были все шансы на успех. Но сначала, чтобы обезопасить себя, ей нужен был прадед и содержимое его замечательного сейфа!

***

Умирать было страшно. И на тот свет совершенно не хотелось. Хотелось жить, желательно долго и счастливо. Хотелось посмотреть, какой красавицей вырастет Рашель и понянчить вместе с Антуаном ее детей. Детей девочки, которую Шэндон отчаянно и безнадежно любил.

Вопреки всему и вся хотелось счастья. Но грозила даже не тюрьма, которую маркиз Лафорже совершенно не боялся, грозила – смерть. Несколько часов назад он по совету и личному примеру своего лучшего друга пришел в русский патруль.

И пару минут назад его покинула симпатичная девушка, больше напоминающая студентку, чем взрослую и красивую женщину.

Вопросы, которые она задавала, надолго ставили Шэндона в тупик. Какая разница, за кого он голосовал более десяти лет назад на выборах? Или ходил ли он когда-либо на чемпионаты по футболу? Какая разница, где он покупает костюмы и какой марки у него столовый сервиз?

Вопросы были серьезными и были зачастую какими-то странными. И у Шэндона не раз и не два складывалось ощущение, что в патруле знали заранее о том, что он придет. И приготовили загодя список вопросов.

Беда была в том, что самое главное у маркиза Лафорже еще не спросили, а жить ему оставалось считаные часы. Это не было предчувствием, это не было истерическим состоянием параноика. Это была истина, прочтенная в глазах мужчины с седыми висками, прошедшего в кабинет начальника русского патруля.

Маркиза как раз вели вниз в допросные, а один из тех, кого Шэндон не раз видел в кабинете у Дюпре и Алэно, сверкая генеральскими погонами, шел в кабинет