И дело не только в том, что аборигены значительно превосходят пришельцев численностью: ведь «ремесленные» навыки туристов-смельчаков довольно скромны. Все они относятся к одному и тому же бактериальному штамму с одинаковыми генами, а значит, и одинаковыми возможностями. По сравнению с более чем 2000 видов, живущих в вашем кишечнике, и 2 миллионами генов, которыми они обладают, микробы-пришельцы – неважно, «пробиотики» они или нет, – имеют в запасе лишь ограниченный набор приемов выживания. Один из таких приемов – способность угождать организму-хозяину (то есть нам!) – и дал им статус «пробиотиков».

Впрочем, пока против меня еще не выдвинули судебных исков, я все же успокою читателя: те переселенцы, которым удается задержаться в организме на длительный срок и расплодиться в достаточном количестве, действительно приносят ожидаемую пользу. Но я говорю не просто о йогуртах, а о более похожих на лекарственные средства пилюлях, плитках, порошках и жидкостях, содержащих живые бактерии, иногда более чем одного вида.

Начнем с главного положительного эффекта, который все наверняка ждут от пробиотика: он должен компенсировать наиболее неприятные побочные эффекты антибиотиков. Неумышленным последствием приема антибиотиков с целью избавиться от патогенов часто становится истребление множества представителей «родной» полезной микрофлоры. У многих людей – примерно у 30 % пациентов – результатом такого микробного истощения становится понос. Это называется «диарея, ассоциированная с антибиотиками», и обычно она проходит вместе с прекращением курса приема препаратов, – за исключением тех случаев, когда пациент подхватывает патоген вроде C. diff, как случилось с Пегги Кан Хай после ампутации ступни. Если понос вызван лишь потерей полезных бактерий, значит, их немедленная замена другими полезными микроорганизмами должна, по идее, устранить или хотя бы облегчить симптомы.

Так оно и происходит. В ходе 63 тщательно подготовленных клинических исследований, охвативших почти 12 тысяч участников, удалось установить: пробиотики значительно снижают риск возникновения диареи, ассоциированной с антибиотиками. Если обычно из каждых 100 человек понос начинается у 30, то в случае, когда одновременно с антибиотиками принимают пробиотики, эти симптомы проявляются только у 17 человек. Какие именно бактерии играют спасительную роль и какая их доза наиболее эффективна, установить нелегко. Вполне вероятно, что определенные антибиотики провоцируют диарею больше, чем другие, и в идеале, если бы удалось вычислить соотношение, можно было бы подбирать для каждого случая конкретный пробиотик и прописывать его сразу, в паре с антибиотиком, во избежание побочного эффекта последнего. Это более чем достойное применение для пробиотиков, если учесть, что в каждое мгновение антибиотики принимают около 8 миллионов американцев, свыше 2 миллионов из которых страдают диареей, и около 1 миллиона могли бы избежать этой неприятности, если бы только было известно, какой пробиотик способен стать «противоядием».

Пробиотики верно служат даже младенцам. Иногда, если ребенок рождается преждевременно, у него начинают отмирать ткани кишечника. Если превентивно давать недоношенным младенцам пробиотики, это снижает их смертность на 60 %. У младенцев и детей, страдающих инфекционной диареей, пробиотики – особенно один штамм, известный как Lactobacillus rhamnosus GG, – уменьшают продолжительность болезни.

Что можно сказать о более серьезных болезнях? Как обстоит дело с теми заболеваниями, которые уже «пустили корни»? В случае явно проявившихся аутоиммунных и психических расстройств вроде диабета 1-го типа, рассеянного склероза и аутизма пробиотики бессильны – главным образом потому, что это слишком маломощное и несвоевременное средство. Ведь выделяющие инсулин β-клетки поджелудочной железы уже прекратили работу, нервные клетки уже оторвались от своих оболочек, а клетки развивающегося мозга уже сбиты с курса. Даже при аллергиях, когда никакие клетки не подвергаются разрушению, иммунная система уже вышла из-под контроля. Вернуть ее в прежнее нормальное состояние – задача не менее трудная, чем пробуждение «уснувших» β-клеток поджелудочной железы или восстановление миелиновой оболочки нервов.

Подтвержденные сторонними экспертами исследования выявили, что пробиотики различных видов и штаммов (а также брендов) действительно способны приносить счастье и здоровье, улучшать настроение, облегчать экзему и сенную лихорадку, ослаблять симптомы СРТК, предупреждать развитие диабета при беременности, избавлять от аллергий и даже способствовать потере веса. Если большинство этих заболеваний и не проходит до конца – по крайней мере, за несколько недель или месяцев лечения пробиотиками, – то они все же приносят определенную пользу. Впрочем, если говорить о реальной, осязаемой пользе пробиотиков, то, несомненно, они гораздо эффективнее предотвращают болезни, чем лечат от них.

Обратимся к опыту на мышах. Среди них есть такая линия, у которой в силу генетической особенности к моменту взросления почти непременно развивается мышиный вариант диабета 1-го типа. Но если давать таким мышам VSL#3 – пробиотический препарат, содержащий 450 миллиардов бактерий восьми различных штаммов, – каждый день начиная с возраста четырех недель, то сила тяготеющего над ними «генетического рока» ослабевает. Если у мышей, получавших плацебо, к возрасту 32 недель диабет развивался с частотой 81 %, то среди мышей, получавших пробиотик VSL#3, болезнь проявлялась только у 21 %. Три четверти мышей, казалось бы обреченных на аутоиммунную болезнь, были спасены от нее благодаря ежедневным порциям живых бактерий.

Когда мышам начинали давать VSL#3 чуть позже, в возрасте 10 недель, подтверждалась справедливость поговорки «лучше поздно, чем никогда». В возрасте 32 недель диабетом заболевали 75 % мышей, получавших плацебо, но среди мышей, получавших пробиотик, болезнь развивалась только у 55 %. Конечно, этот результат не столь впечатляющ, как полученный у группы, начавшей курс профилактики с четырехнедельного возраста, но все же уровень заболеваемости диабетом в этом случае тоже заметно снизился.

Сотни миллиардов бактерий, содержащихся в VSL#3, – а это гораздо большее число особей и большее число видов, чем в любом другом из представленных на рынке пробиотических продуктов, – каким-то образом меняют ход развития диабета у мышей, генетически предрасположенных к этой болезни. Если в обычных условиях (без вмешательства) их иммунная система «принимает в штыки» вырабатывающие инсулин клетки поджелудочной железы, то эти бактерии, похоже, предотвращают подобное развитие событий. Иммунная система мышей, получающих VSL#3, по-видимому, создает отряд лейкоцитов, которые идут строем на поджелудочную железу, где затем вырабатывают противовоспалительное химическое вещество-посредник, препятствующее разрушению панкреатических клеток. Такой эксперимент очень вдохновляет: а вдруг у людей тоже можно предупреждать подобные болезни, не давая им даже шанса развиться, если только правильно выбрать время для профилактического курса пробиотиков? В настоящее время для проверки этой гипотезы проводится клиническое исследование, но его результатов еще нужно ждать.

Главное здесь вот что: для того чтобы приносить ощутимую пользу здоровью, пробиотики должны оказывать воздействие на работу иммунной системы. Возвращаясь к скрытым истокам болезней XXI века, напомню, что бичом современных людей стало воспаление, происходящее в организме, и именно его обязаны устранять пробиотики, – только в этом случае можно будет говорить об их ценности. Помните, в четвертой главе мы говорили о регуляторных Т-клетках (Tregs)? Это – «бригадные генералы» иммунной системы, усмиряющие своих «кровожадных» солдат, когда нападать не на кого. В конечном счете этих бригадных генералов контролирует микрофлора: это она «рекрутирует» самые лучшие Т-клетки, чтобы не допустить нападения иммунной системы на них, микробов. Пробиотики по сути перенимают эту тактику и побуждают уже существующие клетки подавлять бунтовщиков в рядах самой иммунной системы. Опять-таки, VSL#3 оказывает благотворное действие на мышей, уменьшая эффект «протекающего кишечника», который, похоже, является и причиной, и следствием воспалительного процесса.