Потом мы лежали, переплетясь руками и ногами, и Лукас гладил мои волосы. Глядя в потолок, он произнес:

— Меня беспокоит только одно.

— Что?

— Единственное, что мне не нравится в том, чтобы быть смертным, — мне придется оставить тебя. Конечно, не раньше, чем кончится моя жизнь, и заверяю тебя, я намерен прожить долгую хорошую жизнь, но тем не менее. Однажды это все равно произойдет.

Острый укол боли заставил меня крепче обнять его.

— Я подумаю об этом, когда настанет время. И если следующие пятьдесят или шестьдесят лет я смогу провести с тобой, если мы сможем быть вместе и счастливы всю твою жизнь — это то, чего я хочу. Лучше я буду скорбеть по тебе, когда ты покинешь меня, чем вообще не буду с тобой.

Лукас крепко поцеловал меня и притянул к себе.

— Значит, так и поступим.

— А как же ты? — прошептала я. — Я знаю, как ты счастлив, что снова жив, но… ведь ты должен был жить вечно, а теперь этого не будет. Ты лишился бессмертия. Разве это не странно?

— Я никогда не умру, — ответил Лукас и, прежде чем я успела возразить, прижал два пальца к моим губам. Его нежная улыбка словно наполнила комнату светом, и я поняла, что он говорит правду, искреннее которой я никогда не знала. — Ты будешь жить вечно, и твоя память обо мне — единственное бессмертие, о каком я могу мечтать. Если я буду жить как часть тебя… Бьянка, так я представляю себе рай.