чудо. Прогнал тебя, вырвав сердце из груди. Сеня, я люблю тебя. Пожалуйста, прости меня.

Сердце сковало тупой болью.

Я точно буду гордиться собой. Или буду проклинать себя, не знаю:

— Как я уже сказала, Марк Васильевич, я вас прощаю. Спасибо за все.

Вместо ответа, он грустно улыбнулся.

А потом ушел.

Я его не провожала, просто услышала, как закрылась дверь с дурацким колокольчиком.

Кажется, только что я вырвала свое сердце.

Эпилог

— Стоп, — дядя Мойша резко прервал рассказ, — никогда не поверю, что Марк так растекся лужицей.

— Да именно так все и было! — Мое праведное возмущение было прервано шиканьем Настюши:

— Ма-ам, ты обещала не лезть в историю тети Айрин.

— Воу, мы о чем договорились, козявка?

— Если я называю тебя тетей, ты называешь меня козявкой, — вот мучилась, рожала восемнадцать часов ее я, но в итоге характер Айрин, а внешность папина. И после этого мне кто-то будет говорить о справедливости?

— О чем спорите на этот раз? — Марк сел в траву позади меня, мимолетно поцеловав в оголенное плечо.

У нас шикарнейший особняк, но летние вечера мы все равно проводим здесь, под тенистыми кронами деревьев, украшенных гирляндами, в зачарованном маленьком кругу, посреди города.

— О том как ты лужицей маму добивался, — сдала Настюша меня с потрохами.

— Эй, я не так рассказывала, — попыталась защититься, но мне не поверили, — это все дядя Мойша.

— Так как было? — Настя переняла привычку Марка поднимать в нетерпении правую бровь.

— Романтика и криминал, — бархатный голос Марка до сих пор вызывал томление внизу живота, даже спустя пять лет.

Романтики я не помню, а вот криминал…

После того, как Марк ушел из квартиры бабы Люды, которую, кстати, дети потом надумали сдать в хоспис, а квартиру продать, но Марк и ей купил квартиру в нашем доме, где она просто идеально вписалась (об этом позже), он исчез.

Вилли больше не пригоняли, дома наши больше не сносили, на мой счет даже вернули всю сумму, которую я отправляла Архарову. А кредит полностью был погашен. На этом все.

Как последняя идиотка, я каждую ночь засыпала с невысказанным вопросом, а правильно ли поступила? Но каждый раз успокаивала себя, что да, правильно.

Но спустя недели две, как только я вернулась в свою любимую квартиру, началась отдаленная осада.

Вилли пригоняли каждую ночь. А я каждое утро его отгоняла обратно. На этот раз на сиденье не было записок, но был то букет цветов, то коробка шикарного бельгийского шоколада, то пакет с восхитительными кофейными зернами. Невероятно дорогая курьерская служба выходила.

Каждый раз, когда я спускалась к Вилли, он был заглушен, но не заперт. Но в одно снежное утро кое-что изменилось: у Вилли двигатель не был заглушен, снег еще не завалил следы от шин, а в салоне на пассажирском сиденье свернувшись клубочком спал черный котенок. В тот день я решила больше не отгонять обратно машину, а оставить себе и котенка, и Вилли.

Я еще много раз подвозила Айрин на нем в универ, когда та хотела в очередной раз утереть кому-то нос.

Подарки от Марка прекратились, зато все чаще стала в гости заглядывать Зинаида Александровна. Она достаточно быстро нашла общие темы со всеми обитателями нашего двора. Даже договорились Новый Год встречать вместе. Разговоры о Марке были для нас табу, поэтому все те подарки на майбахе все больше стали казаться ускользающим сном.

До одного вечера.

Тогда я достаточно поздно возвращалась с работы. Уже начались новогодние корпоративы, и я дожидалась господина Штеймлера с женой до полуночи, чтобы потом отвезти домой.

Еще, когда я вышла из автобуса, по спине растеклось противное ощущение, что за мной кто-то следит. В сознании моментально всплыли воспоминания о самых худших днях моей жизни. Я тут же ускорила шаг, сетуя на то, что пожалела денег на такси.

Оставался последний пешеходный переход, как резко меня схватили сильные руки и, зажав рот, поволокли в тонированный микроавтобус. От полного шока я не сразу вспомнила, что у меня есть голос и я могу кричать. За спиной захлопнули дверь, что моментально отрезвило, и я начала орать и стучать. Ручки здесь не было.

— Да что вам от меня надо?! — В очередной раз стукнула в водительскую перегородку, но ответа не последовало.

В голове роились мысли… Кому на этот раз я могла понадобиться? Неужели из-за Штеймлера? Но тот скоро уходит на заслуженный отдых. Куда я вляпалась на этот раз?!

Господи, дома все с ума сойдут от страха, когда я не вернусь. Тут же мысленно шлепнула себя по лбу. Идиотка, у меня же при себе рюкзак с телефоном!

Но надежда была напрасной. В этом проклятом микроавтобусе связи не было.

Я не знаю, сколько мы ехали, как-то не следила за временем, но в определенный момент орать я устала. Но когда услышала знакомый шум аэропорта, во мне открылось второе дыхание.

Уже набрала полную грудь воздуха, как дверь отъехала в сторону.

— Илья, дурак! — Я бросилась на смеющегося парня с кулаками, — нахрена такое вытворять?! Ты меня до смерти напугал.

— Ну-ну, мелочь, — Илья по-дружески приобнял меня, — я выполнял приказ.

— Нельзя так поступать с людьми, ты же меня своим другом называл!

— Так, вытри слезы, и иди к трапу. Извиняться я буду потом.

— К какому трапу? — От крика на морозе меня пробрала икота.

Только сейчас я заметила, что мы стоим на одной из рулежных дорожек возле небольшого, красивого самолета.

— Ты знаешь, что такое рулежная дорожка? — Оказывается, я бормотала это вслух.

— Слышала в программе про авиакатастрофы, — в последний раз шмыгнула носом.

— Вот что происходит в твоей голове? — Пораженно спросил Илья, глядя на меня, будто видит впервые.

— Какой трап, Илья? — Спросила устало, — даже спрашивать ничего не хочу. Я никуда не полечу, да и нет ничего с собой.

— Айрин собрала твою сумку, — из кабины микроавтобуса вышел Костик.

— Только давай не спорь. Неужели тебе не интересно, чем все закончится?

А действительно. Что я теряю? А такого приключения в жизни может больше и не быть.

В самолете кроме меня пассажиров не было. И никто не отвечал, куда мы летим. Глупо было спрашивать, кто уладил все вопросы с документами. Ответ я знала.

Может, стоило насладиться моментом, когда роскошный частный самолет только в моем распоряжении, но я просто уснула. Вот без задних ног.

В холл аэропорта Хельсинки я вышла вполне отдохнувшая и посвежевшая.

Меня встретил хмурый мужчина с многоговорящей табличкой в руках «Сеня».