обращаясь к Цзя Цяну, – может быть, ты и их возьмешь с собой? Тебе было бы удобнее.

– Это кстати! – воскликнул Цзя Цян. – А я только что собирался просить у вас, тетушка, человек двух!

Затем он осведомился у Фын-цзе, как зовут тех людей, и Фын-цзе спросила об этом у мамки Чжао. Та сидела, задумавшись, и сначала не поняла, о чем ее спрашивают. Но потом ее вдруг осенило.

– Одного зовут Чжао Тянь-лян, другого – Чжао Тянь-дун, – поспешно проговорила она.

– Смотри, не забудь! – обращаясь к Цзя Цяну, предупредила Фын-цзе. – Ну ладно, я пойду по своим делам!

Она вышла. Цзя Жун последовал за нею и, лукаво улыбаясь, спросил:

– Тетушка, может быть, вам что-нибудь нужно? Дайте нам список, а мы уж достанем!

– Не болтай чушь! – прикрикнула на него Фын-цзе. – Неужели ты думаешь, что какими-то безделушками приобретешь мое расположение? Впрочем, я не удивляюсь, твои штучки для меня не редкость!

Она засмеялась и ушла. Цзя Цян снова вернулся к Цзя Ляню и спросил у него, не нужно ли что-нибудь привезти для него.

– Слишком не увлекайся, – с улыбкой ответил ему Цзя Лянь. – Только начинаешь учиться вести дела, а этим фокусам уже успел выучиться! Если мне что-нибудь срочно понадобится, я сообщу тебе письмом.

С этими словами Цзя Лянь отпустил обоих. Потом к нему явилось еще несколько человек с делами. Цзя Лянь утомился и велел передать слуге, который стоял у вторых ворот:

– Ни о ком больше мне не докладывать, всеми делами я буду заниматься завтра.

Фын-цзе возвратилась только во время третьей стражи и сразу же легла спать. Но это не столь важно.

На следующее утро Цзя Лянь побывал у Цзя Шэ и Цзя Чжэна, затем в сопровождении старого управляющего и нескольких друзей отправился осмотреть место, где предполагалось соорудить двор «свидания с родными», и подсчитать, сколько нужно пригласить рабочих. Потом были собраны мастеровые всех специальностей, начали подвозить золото, серебро, бронзу, олово, песок и дерево, кирпич и черепицу. Ломали строения и стены от «сада Слияния ароматов» вплоть до главного двора дворца Жунго. Были снесены все дома, в которых жили слуги и служанки дворца Жунго. Границей между дворцами Нинго и Жунго был небольшой переулок, но он считался частной землей, поэтому не было никаких препятствий для того, чтобы соединить оба дворца. Проточный ручеек, вытекавший из-под стены в северном углу «сада Слияния ароматов», теперь можно было без всяких хлопот провести в сад дворца Жунго. И хотя в саду Жунго не хватало украшений и искусственных скал, это не задержало строительство, так как там, где жил Цзя Шэ, были бамбуковые рощи, искусственные каменные горки, беседки и павильоны, перила, балюстрады – все это можно было перенести сюда. Таким образом, оба дворца, находившиеся рядом, сейчас слились воедино, и это помогло избежать многих лишних расходов. На переустройство пришлось прибавить лишь весьма скромную сумму. Строительство вел знаменитый мастер-строитель по прозвищу «горец Е», который до мелочей обдумал весь ход работ и произвел необходимые расчеты.

Цзя Чжэн не привык заниматься повседневными делами и положился во всем на Цзя Шэ, Цзя Чжэня, Цзя Ляня, Лай Да, Лай Шэна, Линь Чжи-сяо, У Синь-дэна, Чжань Гуана и Чэн Жи-сина. Устройством искусственных горок и прудов, посадкой бамбука и цветов, всеми декоративными работами руководил «горец Е». Цзя Чжэн только осматривал все, что тот делал, и если было необходимо, советовался с Цзя Шэ и другими. Цзя Шэ жил без всяких забот, дел у него почти никаких не было. В случае надобности Цзя Чжэнь и все остальные приходили к нему с вопросами и докладами, а если ему самому нужно было дать какие-нибудь указания, он вызывал к себе Цзя Ляня, Лай Да или кого-нибудь другого.

Цзя Жун следил только за изготовлением золотой и серебряной утвари. Цзя Цян уехал в Гусу. Цзя Чжэнь и Лай Да наблюдали за строительными работами, вели все расчеты и распределяли людей.

Всего, что происходило во дворцах Жунго и Нинго, в кратких словах не опишешь. Всюду было шумно и оживленно. Но об этом расскажем в другой раз.

Бао-юй был доволен, что все в доме заняты такими важными делами и отцу некогда интересоваться его учебой. И только усиливающаяся с каждым днем болезнь Цинь Чжуна беспокоила его и омрачала его радость.

Встав однажды рано утром, Бао-юй умылся и причесался, и уже хотел пойти сообщить матушке Цзя, что собирается навестить Цинь Чжуна, как вдруг увидел Мин-яня, который стоял возле наружного экрана у вторых ворот и делал какие-то знаки.

– Ты почему здесь? – выйдя из дому, спросил его Бао-юй.

– Господин Цинь Чжун безнадежен, – ответил Мин-янь.

Бао-юй так и подскочил от испуга и поспешно спросил:

– Как это безнадежен? Ведь вчера я навещал его и он был в полном сознании!

– Не знаю, – проговорил Мин-янь. – Только что приходил старик из их семьи и мне рассказал.

Бао-юй со всех ног бросился бежать к матушке Цзя. Матушка Цзя тут же распорядилась, чтобы послали подходящего человека сопровождать Бао-юя.

– Проведай друга и скорее возвращайся, – напутствовала она. – Смотри, не засиживайся!

Бао-юй помчался к себе, переоделся и выбежал из комнаты. Коляску еще не подали, и он в волнении стал метаться по залу. Вскоре подъехала коляска, Бао-юй вскочил в нее, а Ли Гуй и Мин-янь пошли следом.

У ворот дома, где жила семья Цинь, было безлюдно. Бао-юй устремился во внутренние покои, а следом за ним поспешили слуги. Две дальние родственницы Цинь Чжуна, невестки и сестры в страхе бросились врассыпную.

Цинь Чжун уже несколько раз впадал в забытье, и под ним меняли циновку[60]. Увидев его, Бао-юй не смог сдержать рыдания.

– Не плачьте, – уговаривал его Ли Гуй. – Брат Цинь Чжун от болезни сильно ослабел, на кане ему лежать неудобно – вот его и перенесли оттуда. Своими слезами вы только расстраиваете его, господин!

Бао-юй перестал плакать. Он приблизился к Цинь Чжуну и увидел, что тот с закрытыми глазами лежит на подушке и тяжело дышит, и лицо у него белое, как воск.

– Брат Цинь Чжун, это я – Бао-юй, – позвал он.

Он окликнул три раза подряд, но глаза Цинь Чжуна по-прежнему оставались закрытыми.

– Бао-юй пришел! – еще раз сказал Бао-юй.

Цинь Чжун давно уже был без сознания, и только в груди еще теплилось дыхание. Он уже видел, как целая толпа демонов с веревками и с бирками, на которых записан приговор ему, готовы броситься на него и утащить с собой.

Но разве душа Цинь Чжуна могла согласиться сразу