обе стороны уходила белоснежная стена, выложенная у основания орнаментом из полосатого камня, похожего на тигровую шкуру. Во всем сквозили роскошь и красота, но совершенно отсутствовали старые избитые формы и шаблоны.

Цзя Чжэн остался доволен. Он велел открыть ворота и вошел в сад, и тут глазам его сразу представилась целая цепь изумрудных искусственных горок.

– Ах, какие великолепные горки, какие чудесные горки! – в восхищении принялись восклицать друзья Цзя Чжэна.

– Не будь этих горок, прямо от ворот можно было бы увидеть все, что есть в саду, – заметил Цзя Чжэн. – Что же тогда было бы интересного?

– Верно, правильно, – поддакнули гости. – Так мог придумать лишь человек, наделенный богатым воображением!

Поделившись впечатлениями, все двинулись дальше. Впереди то и дело попадались белые каменные скалы с причудливыми, фантастическими очертаниями. Одни из них были похожи на демонов и сказочных чудовищ, другие – на диких зверей, взвившихся на дыбы и застывших в самых разнообразных позах; скалы пестрели бирюзовыми пятнами мха либо были опутаны лианами, среди которых, то появляясь, то исчезая, извивалась узенькая тропинка.

– Мы пойдем по этой тропинке, – предложил Цзя Чжэн, – и выйдем с другой стороны. Только так мы сможем осмотреть все вокруг.

Он опустил руку на плечо Бао-юя, приказал Цзя Чжэню вести и сам зашагал по направлению к горкам. У одной из горок он неожиданно поднял голову и увидел на склоне гладкий отполированный камень, который словно просил, чтобы на нем поставили какую-нибудь надпись.

Цзя Чжэн обернулся и с улыбкой сказал:

– Господа, взгляните сюда и подумайте, какое название дать этому месту!

Все заговорили наперебой. Одни предлагали «Изумрудные скалы», другие – «Узорчатые хребты», третьи – «Курильница ароматов», четвертые – «Маленький Чжуннань»…[61] и таких названий было предложено десятки.

Цзя Чжэн молчал. И тут только все догадались, что он намеревается испытать способности Бао-юя, и поэтому, предложив для приличия еще несколько банальных названий, умолкли. Бао-юй тоже понял намерение отца, и когда тот повернулся к нему и предложил высказать свое мнение, юноша произнес:

– Я слышал, что наши предки говорили: «В описаниях лучше пользоваться старыми изречениями, чем сочинять новые; в резьбе лучше следовать старинным узорам, чем выдумывать новые». Ведь это не главный пейзаж, а только преддверие к нему, поэтому лучше всего не придумывать никаких названий, а просто использовать древнее изречение: «Извилистая тропа ведет в укромный уголок».

– Правильно! Прекрасная мысль! – закричали гости. – У вашего сына удивительные способности и такой утонченный вкус! Куда уж нам, старым буквоедам!

– Не захвалите его, – засмеялся Цзя Чжэн. – Он еще молокосос, нахватался верхушек и уже пытается применить их ко всем случаям жизни. Я пошутил над ним, посмотрим еще, что он сможет предложить.

Продолжая путь, все вступили в небольшое каменное ущелье, через которое, как чистая прозрачная ленточка, бежал ручеек, вытекавший из расселины скалы, а над ним склонили свою пышную зелень густые деревья, ярко пламенели на солнце чудесные цветы. Еще несколько шагов, и за поворотом открылась широкая поляна, по обе стороны которой вознеслись ввысь легкие башни с резными балками на крышах, с ажурными решетками и перилами, скрытые между горных впадин и древесных кущ. У подножия башен струился ручеек, похожий на поток расплавленной яшмы, а от него вверх, будто к облакам, уходили каменные уступы. Дальше виднелось небольшое озерко, обнесенное каменными перилами, и мостик в три пролета, на котором высилась небольшая беседка. У входа на мостик стояли изваяния диких зверей с разинутой пастью.

Сопровождаемый гостями, Цзя Чжэн вошел в беседку, сел и спросил:

– Господа, как бы вы назвали эту беседку?

Все тотчас же ответили:

– Когда-то Оуян Сю[62] в своем стихотворении «Беседка пьяницы» сказал: «Беседка стоит, распластав свои крылья…» Вот вам и название – «Беседка распластанных крыльев».

– Конечно, «Распластанные крылья» очень хорошо, – согласился Цзя Чжэн, – но ведь эта беседка стоит над водой, и мне кажется, что в ее названии должно быть какое-то слово, сразу вызывающее представление о воде. Я бы взял другую фразу Оуян Сю: «В горной долине струится ручей» – и воспользовался бы словом «струится».

– Совершенно верно, это великолепно! – подхватили спутники Цзя Чжэна. – Лучше всего – «Беседка струящейся яшмы».

Цзя Чжэн потеребил усы, немного подумал и выразил желание послушать, что скажет Бао-юй.

– Отец, конечно, прав, – согласился Бао-юй, – но только Оуян Сю в свое время использовал это выражение для обозначения источника Нянцюань, который существует и поныне, поэтому, на мой взгляд, данное слово сейчас не подойдет. Кроме того, место это предназначается для свидания с родными, поэтому и название должно говорить о его назначении. Воспользоваться названием, которое только что было предложено, значит показать свое невежество и отсутствие вкуса. Здесь необходимо выражение с более глубоким смыслом.

– Господа, как вам нравятся подобные рассуждения? – засмеялся Цзя Чжэн. – Только что мы придумывали названия, и он говорил, что нужно пользоваться старыми изречениями. А когда мы хотим воспользоваться ими, он уверяет, что это безвкусица! Что ж, предлагай сам! – приказал он Бао-юю.

– По-моему, лучше сказать «беседка Струящихся ароматов», чем «беседка Струящейся яшмы», – проговорил Бао-юй. – Разве это не будет изящнее и оригинальнее?!

Цзя Чжэн снова потеребил усы и ничего не ответил. Гости, желая угодить хозяину, опять принялись расхваливать талант и необыкновенный вкус Бао-юя.

– Надпись из двух-трех слов придумать нетрудно, – возразил им Цзя Чжэн. – А пусть он попробует придумать парные фразы по семь слов в каждой!..

Бао-юй быстро огляделся по сторонам, на мгновение задумался и тут же прочитал вслух:

На изгибе плотины смыкаются ивы

    с бирюзовою вод глубиною;

На другом берегу недоступны цветы,

    только запах плывет по теченью.

Цзя Чжэн кивнул головой и еле заметно улыбнулся. Гости еще раз поспешили выразить свое восхищение.

Выйдя затем из беседки, они двинулись вдоль берега пруда, внимательно осматривая каждую горку, каждый камень, каждый цветок, каждое деревцо, пока наконец не уперлись в побеленную стену, из-за которой виднелось несколько высоких строений, утопавших в густой тени ярко-зеленого бамбука.

– Какое живописное местечко! – воскликнули все.

Миновав проход в стене, они увидели неподалеку извилистую галерею, к которой вела мощенная камнем дорожка. За галереей находился небольшой домик, состоявший из двух светлых и одной темной комнат, в которых стояли кровать, письменный и обеденный столики, стулья, причем вся обстановка соответствовала стилю помещения. Дверь из внутренней комнаты выходила в садик, обсаженный толстыми грушевыми деревьями и широколистыми бананами. Из щели в стене, окружавшей внутренний дворик, выбегал ручеек. Он огибал домик, протекал возле ступеней крыльца, попадал на передний двор и исчезал в бамбуковой рощице.