Элиза прошла в пятый зал, где полюбовалась гигантским батальным полотном на восточной стене, переступила порог шестого. И внезапно застыла на месте. Ибо там, прямо напротив входа, ровно на уровне глаз висел ее портрет. И хотя Элиза пришла сюда специально, чтобы увидеть его, все равно у нее перехватило дыхание. Он действительно здесь.

Его написала она.

Элиза не отрывала от портрета глаз, и Мелвилл на картине отвечал ей насмешливо-вопросительным взглядом, словно спрашивая: «А кого ты ожидала тут увидеть?» Она ощутила, как по ее лицу расползается улыбка. Несмотря на все треволнения, несмотря на неопределенность будущего, в этот момент она испытывала лишь ликование. Ее работа висит здесь, среди полотен величайших мастеров Европы, на выставке, которая, как ей казалось в детстве, возвышается на недосягаемой высоте, на небесах. Это было непостижимо.

Она сама не знала, сколько простояла там, перед своей картиной, поняла только, что через некоторое время в зал начали входить люди. Большинство из них, судя по тому, о чем они разговаривали друг с другом, были художниками – участниками выставки. Некоторые замедляли шаг перед той стеной, напротив которой стояла Элиза, – кажется, ее портрет уже вызывал дискуссии.

– Как ты думаешь, кто это написал? – спросил один из джентльменов у своего спутника.

Пятна краски на его руках подсказали Элизе, что его картина, вероятно, тоже где-то здесь, висит на одной из стен.

– Похоже на руку Джексона. Мог он так пошутить – тайком протащить картину, не подписав ее своим именем?

– Нет-нет, – возразил его приятель. – Палитра совсем не такая, как у Джексона. Полагаю, более вероятно, что это работа Этти[25], мой мальчик. Взгляни, какой своеобразный стиль.

Они постояли у картины еще немного, пытаясь угадать автора и перечисляя мужские имена, потом отошли. Мелвилл на портрете искоса взглянул на Элизу, чрезвычайно позабавленный, и она ответила немного печальной улыбкой.

– Леди Сомерсет?

Повернув голову, Элиза увидела мистера Бервика.

– Добрый день, – сказала она, улыбнувшись в знак приветствия.

– Доброе утро! – ответил он. – Вы пришли рано.

– Хотела избежать толкотни, – просто объяснила Элиза.

– Вижу, вы уже обнаружили загадку года! – шутливо заметил мистер Бервик, кивнув на портрет.

– Верно.

– Полагаю, у вас нет никаких догадок по поводу автора?

Элиза покачала головой.

– Отличное расположение, – ревниво сказал мистер Бервик. – Впрочем, иногда такие места приходится отдавать незамысловатым портретам, иначе они потеряются среди более талантливых работ. Вы же видите?

– Да уж, вижу, – откликнулась Элиза. – А где ваш портрет, сэр?

– О, в этом году мне позволили самому выбрать место, – небрежно бросил мистер Бервик. – Понимаете, на него лучше смотреть под углом, иногда высота имеет принципиальное значение.

– Безусловно, – с улыбкой откликнулась Элиза. – Что же, было приятно с вами повстречаться, мистер Бервик. Рада увидеть здесь знакомого из Бата.

– Взаимно, – откликнулся он, отвешивая поклон. – Никто и не подумал предупредить меня о вашем прибытии! Я буду вынужден суровейшим образом отчитать Сомерсета…

– Сомерсета? – мгновенно насторожилась Элиза. – Я думала, он в деревне.

– Нет-нет, – возразил мистер Бервик, добродушно улыбнувшись. – Я виделся с ним час назад. Осмелюсь сказать, ему хотелось задержаться и поболтать подольше, но его ждало срочное рандеву на Гросвенор-сквер… Леди Сомерсет?

Проявив непростительную грубость, Элиза покинула живописца на середине фразы. Она считала, что Сомерсет в Харфилде, а он, оказывается, все это время жил неподалеку, лишь в миле от того дома, где остановилась она. Поверить невозможно!

Он наверняка слышал, что она в столице, наверняка знал, где ее найти. И тем не менее передал жизненно важное сообщение через миссис Бальфур.

Умиротворение, снизошедшее на Элизу этим утром, испарилось. Она промчалась обратно по залам Сомерсет-хауса, потом, выйдя во двор, бросилась к экипажу. И все это время в груди ее неуклонно нарастала ярость.

Как он посмел?

Как он посмел!

– Гросвенор-сквер, пожалуйста! – крикнула она кучеру. – И поторопитесь!

Глава 32

В лондонском доме покойного мужа Элиза никогда не жила подолгу: старый граф, как и новый, предпочитал столичной суете деревенское уединение. Меньше чем полчаса спустя она вышла из экипажа на самой величественной площади Лондона. Огромное, подавляющее и суровое на вид здание напомнило Элизе чувство, посещавшее ее в этом доме всегда, – чувство собственной никчемности. Она расправила плечи повторно за сегодняшний день и постучала. Лицо лакея, открывшего дверь, комично вытянулось, когда он увидел прежнюю хозяйку.

– Миледи! – ахнул слуга.

– Сомерсет дома? – требовательно спросила Элиза, входя в прихожую.

– У него званый завтрак, м-миледи, – запинаясь, ответил лакей. – У н-него гости.

– Чудесно! Будьте так добры, сообщите ему, что я здесь и желала бы позаимствовать несколько минут его времени.

Лакей поклонился и ушел, чтобы быстро вернуться в компании Барнса, дворецкого.

– Леди Сомерсет, довольно необычное время для визита, – сказал тот.

– И тем не менее я уверена, это не послужит препятствием, – решительно заявила Элиза, и на мгновение в ее голосе прозвучали ноты, невероятно похожие на интонации миссис Бальфур. – Пожалуйста, известите его сиятельство о моем приходе.

Барнс помешкал, но удалился. Вернулся он почти сразу:

– Его сиятельство благодарит вас за визит, но умоляет прийти позже, ибо в данный момент он занят с гостями.

– Можете сообщить его сиятельству, что ее сиятельство не придет позже, ибо дело, которое ей необходимо с ним обсудить, не терпит отлагательств. Более того, ее сиятельство намерена присоединиться к гостям, если его сиятельство не покажется немедленно, – заявила она с широкой и неискренней улыбкой.

Барнс задержал на ней взгляд, потом взглянул на Пардл, стоявшую за спиной Элизы, словно надеялся найти в ней союзника. Та ответила ему взором василиска.

– Могу я попросить ваше сиятельство подождать в библиотеке, пока я доставляю сообщение? – сдался дворецкий.

– Можете, – милостиво согласилась Элиза.

Пардл она оставила в прихожей. Разговор предстоял такой, что лучше было провести его без свидетелей, даже если это верная горничная.

Всего через несколько минут после ухода Барнса дверь библиотеки открылась, вошел Сомерсет. Элиза готовилась к тому, что при виде графа что-то шевельнется в ее душе. Но хотя ее сердце забилось быстрее, это было следствием гнева, а не печали, и она почувствовала себя увереннее.

– Элиза! – сказал хозяин. – Должен попросить вас вернуться позже, ибо у меня званый завтрак и…

– Как вы посмели? – перебила его гостья. – Как вы посмели написать моему отцу о ваших планах раньше, чем мне самой! Как вы посмели не доставить эту весть лично? Вы все это время были в Лондоне и наверняка знали, что я тоже здесь. Как вы посмели отобрать у меня наследство?! Уверяю вас, милорд, я заслужила каждое пенни.

– Как…

Сомерсет рассердился, попытался ее перебить, но