стало мало в жизни, вот и чудится всякое? Так и до психиатра недалеко. Надо как-то успокаивать нервы.

Скрипнула дверца, счастливая Анька просто вломилась домой под руку с несчастным Антоном. Мужчина перекинул через плечо сумку, натурально хромает на обе ноги и выглядит он немного странно. Кожа приобрела зеленоватый отлив, на шее как будто воротник пупырчатый обмотался.

— Антон?

— Не обращай внимания, суток через двое пройдет. Его главное в воду выкинуть. Я дом купила! Огромный особняк! Он раньше принадлежал чучельных дел мастеру.

— Кому? С Антоном-то что?

— Мастеру, который делал чучела. Он недавно уехал. Твой раб обожрался каких-то фруктов.

— Мой кто?

— Раб твой, ну то есть Антон. Он наелся фруктов и у него от этого отросли жабры и чешуя. Так бывает, я узнавала. Это как аллергия, суток через трое пройдет, — бандит сдавленно булькнул и достал телефон.

— Здесь связи нет.

— Он тебе сообщить что-то хочет. С жабрами особо не поговоришь. А все почему? Потому, что воровать не надо было у эльфов. Ты за меня не рада?

— Счастлива.

— Я теперь горожанка. Кстати, где Анджей и все остальные?

— Пошли к пруду и пока не вернулись.

— Довела мужиков? Не надо было мне их одних оставлять на твое попечение, знала ведь, чо дело плохо закончится!

— Анют!

— Вот что, Анют? Где я Анджея искать стану?

Антон сунул мне под нос телефон.

"Рыбею! Воды! Краля ни за что не поверит. Разнесет квартиру от ревности. Закажите аквариум, мне домой нужно попасть. Сегодня".

— И грузовик? Или аквариум в квартире установишь? Так там ванна есть. Ладно, пусть этим Сашка занимается. А пока иди на море.

"У меня плавники!", — набрал он ещё одно сообщение и похромал в сторону пляжа.

— Хоть сними ботинки, может, полегчает.

— Бульк!

Глава 60. Саша

Кто только из этого пруда не повылазил! И ладно бы, какие-нибудь спокойные мертвяки! Нет, как бы не так. Там, где появилась Настя, спокойной жизни быть уже просто не может. Исключено.

Вот и эти, как начали вылезать, так сразу побежали в разные стороны. Хорошо, хоть одеты прилично и выглядят совершенно как люди. Ну, не считая барана. Зато он хорошо подгоняет толпу. Древний охотник тоже конечно не слишком вписывается в местный антураж, да и копьё у него какое-то странное. Острое очень.

Минус баран. Ловко так это у него получилось. Хоп! И все, поохотился, готовь шампуры, разводи угли. Даже завидно стало чуть-чуть.

Следом за охотником вылезла ид воды эльфийская дева. Ух, как хороша! Волосы до пят стекают единым сияющим полотном, сама одета в хлопковую тунику, полупрозрачную после воды. На запястьях браслеты, на шее монисто, в волосах диадема. Вот только идёт босиком и уж слишком резво оглядывается по сторонам, будто бы ищет кого-то.

— Красотка! — шепнул я.

— Жертва богам, — кивнул Анджей.

— С чего ты взял?

— В жертву богам всегда выбирали редчайших красавиц, и потом, посмотри на монисты.

— Мне кажется, она ищет кого-то.

— Угу. Ищет тех, кто ее в пруду утопил. Боится попасться повторно. Видимо, уже наплавалась. Красивая же была из нее русалка.

— Красивая, — задумчиво проговорил я.

Далет замер каменным изваянием. Пруд выпускает на волю своих жертв, вода в нем словно бурлит. Один за другим на берег выходят люди и звери. Аллигатора-то зачем она оживила? Нет, от добрых дел в исполнении Насти можно ждать всего, чего угодно, кроме добра.

Тонкие ножки, подол коротковатого платья, цветная косынка, смешно повязанная поверх крупных кудрей, застенчивый взгляд, губы, похожие на спелые вишни и россыпь веснушек на белых щеках. Глазищи зелёные, яркие. Девушка высматривает кого-то на берегу.

Далет чуть присел, а потом громко вскрикнул.

— Мари! — девушка обернулась и прикрыла ладошками щеки. Далет бежит, скользит между людей, одним прыжком перескочил аллигатора.

Девушка мотает головой, плачет. Берсерк обнял ее, прижал рукой к своей груди.

— Никогда больше не отпущу, — качает он Мари, все сильнее прижимая к груди, — Как только ты могла поверить, родная, в то, что я изменил тебе, изменил своему слову?

— Ты всегда был слишком хорош для меня.

— Дурочка. Моя любимая. Как же я скучал, — губы мужчины жадно ищут поцелуя, скользят по девичьим мокрым щекам, трогают локоны, сминают наконец спелые вишни.

— Ты женишься на мне? — чуть отстраняется девушка, разрывая первый их поцелуй, — Женишься после всего того, что я сотворила? — берсерк истово сжимает свои кулаки, напрягаются под рубашкой стальные, выточенные тяжёлым трудом мышцы. Впивается в запястье браслет, обозначающий рабство.

— Нет, — покачал головой Далет. Силится вырыватся из его объятий Мари, — Не позорь меня тогда перед всеми. Я не невеста! Не смей! Не твоя невеста я больше, Далет! Ты сам меня отпустил! — берсерк разжимает объятия. Мари отскакивает от него будто дикий зверёк. Совсем юное лицо исполненно жгучего горя. И взгляд. Он затуманен, будто бы мир для девушки рухнул и рассыпался на черные камни.

— Мари, я теперь раб! Раб не вправе жениться! Я — каторжник. Я убил того человека, который оболгал меня. Я убил его, Мари. Все это видели!

— Что? — проясняется на секунду взгляд девушки.

— Я раб, — спокойно повторяет для нее Далет, — Я больше не имею свободы, поэтому никогда не смогу стать твоим мужем.

Мне и самому становится больно за этих двоих. Жгуче больно. Так, что в груди клокочет что-то неизвестное, о существовании чего я не подозревал. К кардиологу, что ли, сходить?

— Далет, тебя же можно освободить, верно? Ну там выкупить или как? — очнулся Анджей рядом со мной.

— Полкило перца хватит? У меня ещё остался. Если что, взятку дадим.

Медленно повернулся берсерк, посмотрел на нас как-то странно. склонил голову к плечу, дёрнул носом.

— На все воля моей госпожи. Как решит Настя, так и будет. Ее воля — закон моей жизни. если хотите.

— И что должно случиться?

— Уговорим! — кивнул я ему головой.

— Она добрая, — соглашается со мной Анджей. — Мари, вам не холодно? Платье как будто влажное. Сегодня же сыграем небольшую свадьбу, согласны?

Девушка молчит, я вижу, как она вся трясется. Не задумываясь, начинаю расстёгивать на себе рубашку. Анджей опережает меня, накидывает на плечи Мари свой бархатный не то пиджак, не то камзол. Берсерк подходит и склоняет лицо к волосам своей любимой, вдыхает так жадно, будто бы ее запах — лучший из всех, не отходит. Только обнять больше не рискует.

На обратном пути мы запутались в домах и вышли совсем не туда, к тому же по пути столкнувшись с отрядом суровых стражей. Обрывки их разговоров меня успокоили. Бывшими утопленниками король