– И передайте привет Севе! – крикнула вслед девушка из Зорника.

В дом уже прокрались теплые летние сумерки, горела большая люстра под потолком, на столе стоял чай. Сева полулежал на полу и читал что-то, написанное на нескольких клочках разномастной бумаги. Анисья изучала потусторонний журнал о моде, разгуливая по комнате в кофте своего брата, из-под длинных рукавов которой не было видно даже ее пальцев, Митя и Майя молча пили чай, сидя за столом друг напротив друга, а Василиса, Мила и Айсулу хохотали над газетной статьей.

– Неужели все резко разлюбили медовуху? – спросила Маргарита, заходя в гостиную и опускаясь на свой диван за Севиной спиной.

– На сегодня да! – Митя откликнулся первым. – Тем более Дарья Сергеевна обещала скоро прийти.

– Сева, твоя подруга передала пламенный привет, – спохватилась Маргарита, пытаясь разглядеть, что за письма держит в руках Воздушный колдун.

– Какая еще подруга? – Сева даже не поднял глаз.

– Из Зорника. Сказала, что сегодня вы разговаривали. Я не спросила, как ее зовут. Выглядит она… красотка, естественно: большие глаза, длинные волосы, не темные… а, платье на ней сиреневое!

– Я не запоминаю, во что одеты девушки, – усмехнулся Сева.

– Неудивительно. Странно, что ты их лица запоминаешь, – произнесла Полина себе под нос.

– Да это же любовные записки! – Маргарита нагнулась над Севиным плечом и попыталась выхватить клочок бумаги из его руки. – Со стихами! «О, глаза твои мне…»

Сева тут же вырвал у нее письмо и быстро скомкал его.

– У Овражкина за сегодняшний день заметно прибавилось обожательниц, – буднично заметил Митя.

– Судя по количеству посланий, их стало больше всего на девять, – сказал Сева в ответ.

– И еще девушка в сиреневом платье, – добавила Маргарита.

– Ну ладно, на десять.

Входная дверь снова со скрипом отворилась, но на пороге вместо ожидаемой Дарьи Сергеевны показался Антон.

– Та-дам! – воскликнул он и продемонстрировал всем гитару, которую одолжил у наперсников другой команды. – Ну! Как и обещал.

– Ты просто молодчина! – Мила вскочила со стула, выхватила гитару у Антона и передала ее Севе. – Все, теперь ты должен нам спеть.

– Нет. – Сева отбросил в сторону скомканные записки. – Ну что за счастье заставлять человека петь, когда он не хочет?

– Не человека, а нечисть.

Мила, Айсулу и Василиса с Анисьей быстро переместились на Маргаритин диван, приготовившись слушать. Сева несколько секунд пустым взглядом смотрел на гитару, о чем-то размышляя, а потом вдруг его лицо исказила недобрая усмешка:

– Хорошо. Раз хотите, чтобы я спел, я спою. Это будет колыбельная… на языке Сирен. Подойдет?

– Да! Да! – весело отозвались девушки и сели поудобнее.

Сева медленно провел пальцами по струнам. Давным-давно его мама пела ему эту песню перед сном. У мамы был высокий, очень чистый голос. И слова в песне казались такими красивыми… одновременно понятными и нет, будто и не слова вовсе… Как будто эта простая мелодия протекала сквозь сознание и полудрему всеми словами на свете сразу. Или как будто никаких слов вообще не звучало… ничего, кроме музыки, кроме плеска моря у подножия высоких скал, ничего, кроме шума ветра в ушах, кроме гула проходящих мимо кораблей.

Через пару минут Сева сыграл последний аккорд и закончил петь. Тишина и покой охватили большую гостиную: Митя, не изменив своей идеальной осанки, спал, лишь склонив чуть набок голову; напротив него за столом безмятежно посапывали Майя с Антоном. Девушки на диване тоже спали, сбившись кучкой и положив головы на плечи друг другу: Василиса, Анисья, Маргарита, Айсулу, Мила…

Сева вздрогнул и быстро оглянулся. Лестница, ведущая на второй этаж, была почти не освещена, пространство под ней белело марлевым пологом от комаров, сейчас высоко поднятом, на кровати под ним, вся в тусклых бликах от люстры, сидела Водяная колдунья и изумленно глядела на Севу своими большими, блестящими глазами.

– Как ты это делаешь? – тут же спросила она, встала и осторожно приблизилась к Мите, будто не веря в то, что он действительно заснул.

– А как ты сопротивляешься… всему? – Сева задал ответный вопрос.

– Ты… – Полина словно его не слышала и теперь рассматривала Антона. – Как ты усыпил парней? Они же не девушки, чтобы вестись на твои штучки.

– На мои «штучки»? – переспросил Сева, не удержавшись от смешка. – Это новое название моей магии?

– Так как ты это делаешь? Почему они все спят?

– Здесь много причин. – Сева решил уступить – уж слишком настойчиво она спрашивала. – Во-первых, как Воздушный колдун, я могу управлять чужими мыслями и желаниями, если не встречаю сопротивления. Во-вторых, я же Сирена. И хоть мои «штучки», как ты выражаешься, не должны действовать на Муромца и на Антона, я все равно смог их усыпить. Эта песня – не простая колыбельная, которую поют детям. От нее заснет и Ирвинг, если не будет готов услышать ее и закрыться от воздействия на сознание.

– О чем она? – Полина перестала щелкать пальцами перед лицом Антона и повернулась к Севе. – О чем эта колыбельная?

– О любви.

– О любви? Колыбельная о любви? – недоверчиво переспросила Водяная колдунья.