Вера уложила своего любимого на правый бок и, прикусив его губы, очень осторожно и ласково стала разглаживать его мужские части тела, слегка пощипывая и поколачивая их своими тонкими натренированными пальцами.

– Прошу, мой милый, не шевелись. Я должна нащупать в тебе Эроса и отправить его по орбите твоего уставшего тела.

– О чем ты говоришь, Вера?! Эрос – это малая планета Солнца. Ее движение позволило уточнить параллакс солнца и значение астрономических единиц.

– Да-да, вполне возможно, и, может быть, космический Эрос связан с твоим телесным. Но сейчас меня интересует только твой.

Она прильнула к его расхристанной груди, пахнущей костром и дымом, своей подростковой грудью и скользнула гибкими пальцами по его бледному лицу.

– Милый мой, как ты мало заботишься о себе, о своих искренних чувствах, о своем Боге любви, нежности. Во Вселенной миллиарды звезд, и думать о всех них – ума не хватит. Ты должен, Ваня, прежде всего, о себе думать. Дай мне твою руку и положи на мою плоть, которая не может жить без твоей. – Она взяла его руку и была счастлива, что ладонь его при соприкосновении с ее талией стала теплой, чувствительной.

– Я не могу думать только о себе, – с дрожью в голосе возразил Иван. – Особенно теперь… Когда я закрываю глаза, то вижу сотни, а иногда тысячи обездоленных голодных людей. И это в начале двадцать первого века! Когда человек уже был на Луне и запустил сотни искусственных спутников. Возникает вопрос: где разум человека, если он за столько веков не научился кормить обитателей своего капища?! Что мешает ему?

– Эрос, Ваня. Бог любви и чувственных наслаждений. Только он ведет нас к истине и гармонии всего того, что движет наши души навстречу друг другу, Она притянула его обессиленную руку к своим губам, а потом каким-то ловким, почти кошачьим движением отыскала на теле Ивана, как она считала, бога любви и нежно отправила его по орбите истомленного тела своего любимого.

– Сейчас тебе будет лучше. Не отводи глаз от моих стыдливых губ и моей потревоженной груди, вспыхнувшей от средневекового кайфа в стенах такой бани.

Иван слушал ее внимательно, делал все, что она просила, и улыбался. Ему было приятно, что бог любви Эрос и планета-малютка Эрос имели одно и то же имя. Ему было в радость, что баня по-черному не отпугнула Веру, и она с удовольствием полоскала свои густые волосы в ее темной воде.

Он наслаждался сухим теплом, идущим от раскаленных древних камней.

Но он прекрасно понимал, что все, что сейчас происходит с ним, будет в последний раз и больше никогда не повторится.

От этого душа леденела, и почему-то страшно хотелось выпить самогона.

– Ну, где твой бог любви? – с тревогой спросил он и лег на спину. – Он между нами. Ты чувствуешь сладкую дрожь чуть пониже живота?

– Я это чувствую всегда, если ты рядом. В этом твоя мужская сила, милый мой. Но сейчас она разольется по всему телу и снимет твою усталость.

– А если не разольется?

– Тогда тебе надо бросить все и лечь спать.

– Этого делать нельзя. Надо уничтожить родник как можно скорей, пока в небе ущербная луна. А потом поторопиться с кострами. Если нас обнаружат спецназовцы, то инопланетяне могут не приземлиться.

– Тогда ложись на живот и полностью расслабься, – Вера сходила в предбанник, принесла нож и, отрезав свои русые волосы, пахнущие ключевой водой и осиновым дымом, положила Ивану под голову.

– Сейчас я буду делать массаж всего тела. Только прошу тебя, постарайся не уснуть и не вздумай приставать ко мне. Даже если очень захочется, даже если чувственная дрожь пошатнет тебя, все равно не приставай. Дыши моей отрезанной косой, моим телом, но не приставай, – она нагрела его спину своими разгоряченными ладонями и гладила кожу на его позвоночнике, пока кожа не покраснела и не покрылась потом. – Если тебе не будет лучше, я, Ваня…

– Хватит, Вера… – прошептал он и, с трудом поднявшись с лавки, перекрестился. – По-видимому, твой бог Эрос не хочет разливаться по моему телу… Мне плохо, очень плохо. у меня нет сил поддать жару.

– Зачем тебе жар?

– Я замерз. Мои ноги, как вода в реке. Даже холоднее. Поддай жару и помоги мне влезть на верхнюю полку.

Вера потрогала ноги Ивана и вздрогнула от неожиданности. Они были в самом деле холодными и как будто задеревенели.

– Ты слышишь меня?! Помоги мне забраться наверх и плесни на камни горячей воды, – опять повторил он.

– Сейчас, Ваня, сейчас. Но, по-моему, здесь и так очень жарко.

– Мне холодно.

– С тобой что-то происходит.

– Неужели душа покидает меня? Ноги немеют. страшно хочется уснуть. Потрогай пальцы ног.

Вера потрогала ноги.

– Холодные.

– Очень?

– Очень…

– Если они такие же холодные, как гвозди на дверных петлях, то значит кровь останавливается. душа вытесняется.

Вера приоткрыла дверь из каменки в предбанник и пощупала гвозди в петлях.

– Ну что, Верушка?

– Такие же холодные.

– А моего дурака потрогай.

– Какого дурака?

– Моего, как ты называешь его. телесного Эроса. Он тоже, как дверной гвоздь?

Вера нежно погладила мужскую часть тела Ивана, улыбнулась, но ничего не ответила. Она только плотно закрыла дверь бани и, взяв в ладони свои волосы, стала изо всех сил натирать ими сначала ноги Ивана, а потом и все тело, которое было словно деревянное.

– Милая моя! – неожиданно громко сказал Иван, растревоженный ее заботой. – Что же будет с тобой, если душа меня оставит. Ты погибнешь! «Айвазовский» один не справится с подрывными работами. Без меня вы не улетите. Эти наемные разбойники из центра замочат вас, как беззащитных цыплят. А потом завладеют родником. Но счастья им он все равно не принесет.

– Почему?

– Потому что у них нет душ. А родник не терпит таких людей. Ласточка моя, помоги мне влезть на верхнюю полку и поддай, ради Христа, жару, сколько сможешь, – он еще раз перекрестился, облокотившись на свою невесту, стал медленно, но упрямо вскарабкиваться на третью полку.

Вера помогала ему и в этот момент она, как никогда, чувствовала родство их душ, способных противостоять миру бездуховности и жестокого, почти патологического насилия одних людей над другими. Она толкала Ивана вперед, словно забрасывала ноги на ту ступеньку поезда, на которой необходимо было удержаться, чтобы выжить.

– Ну, Ванечка, еще немного. еще три шага и я, ненаглядный мой, прогрею тебя до самых косточек.

Она уложила Ивана на верхнюю полку и, набрав из раскаленного котла воды, плеснула на горячие камни. Облако золы и сажи, перемешанное с паром, тут же взметнулось к узкому отверстию утепленного потолка и сильно обожгло ее тело.