– Нет, нет! – замотала головой Фрази, и слезы навернулись на ее глаза. – Я не виновата! Нет!

– Успокойся, сестра, – сочувственно улыбнулся брат Бонфилий. – Ничуть не сомневаюсь в этом. Но твой отчим думает иначе, уж не знаю почему. Поэтому он и решил убить тебя.

– Но как? И при чем тут книги?

– Он собирает траву, сушит ее, истирает в порошок и пересыпает ею страницы, втирает порошок в бумагу. Некоторые из этих растений могут быть ядовиты.

– Да ну что за ерунда! – забыв о почтительности к монашескому сану, недоверчиво воскликнула Фрази. – Будь растения ядовиты, он и сам отравился бы, вдохнув этот порошок.

– Твой отчим потерял рассудок, однако не обезумел, как это ни странно, – непреклонно заявил брат Бонфилий. – Остатки его разума нацелены на одно: отомстить за гибель Жюстины. Мсье Бовуар стал изощренным и злым. Он прекрасно понимает, что делает. Недаром же он сушит травы, истирает их в порошок и пересыпает между страницами книг не в своей келье, а в саду, причем становится так, чтобы ветер дул от него, а не к нему. И всегда прикрывает рот и нос.

– Он никогда не был знатоком трав, – запальчиво возразила Фрази, которая была не в силах поверить в то, что слышала. – Откуда ему узнать, какие из них ядовитые, какие нет?!

– Довольно того, что от запаха некоторых сухих трав у человека может сделаться в горле спазм. И даже задохнуться он может, если травяная пыль попадет в дыхательное горло, – пояснил брат Бонфилий. – Я изучал медицину и свойства трав, я знаю, о чем говорю.

– Нет, я не верю, не верю! – вскричала Фрази. – Он ведь сумасшедший. Как может сумасшедший измыслить такую хитрость?!

– Очень многие великие открытия совершались случайно, и очень многих великих ученых можно назвать сумасшедшими. Иногда Бог отдает великие замыслы и великие деяния в случайные руки.

– Что же мне делать? – всхлипнула Фрази. – Я ни в чем не виновата! Я тоже хотела бы узнать, кто убийца моей матери, тоже хотела бы отомстить ему.

Брат Бонфилий прищурил один глаз:

– В Писании сказано иначе.

– Знаю, – сокрушенно вздохнула Фрази. – Мои мысли грешны. Но я, как Филипп, готова на все ради мести! А грех отмолю потом.

– Не говори так громко, сестра моя, – пробормотал брат Бонфилий. – Такие замыслы следует держать в тайне, чтобы случайное ухо не услышало их… даже ветер не должен знать об этом. Кто знает, кому он их донесет!

Фрази смотрела на него во все глаза:

– Ты странный человек, брат Бонфилий! Ты не похож на монаха!

– Я не родился монахом и успел кое-что узнать о людях, прежде чем меня отдали к Богу, – лукаво улыбнулся брат Бонфилий. – Должен признаться, я не был смиренником, так же, как и мой давний друг Жан-Пьер Араго. Мы были очень похожи и характерами, и именами: в миру меня звали Пьер-Поль Бушар. Помню, с Жан-Пьером мы пели старинную песенку «В лунном свете» – ты ее наверняка знаешь, все дети ее знают! – и особенно ее последний куплет. Мы мечтали о дарах Луны, однако ждали их отнюдь не смиренно. Ох и пошумели мы в нашем родном Тоннере! Мне кажется, я старался нахулиганить на всю жизнь, потому что знал: отец обещал меня Богу. Однако мой друг был книгочеем, а я лодырем. Читать начал только в монастыре, чтобы не зачахнуть с тоски. Думаю, это спасло мне жизнь. Здесь прекрасная библиотека, которую чудом удалось спасти, когда в революцию наш монастырь закрывали на несколько лет. Я благодаря ей немало узнал и о самих книгах, и о травах, и о ядах. В самом деле, истории отравлений известно немало случаев, когда яд попадал в организм человека со страниц книг. Один из моих наставников брал незнакомую книгу, только надев перчатки, держал ее на расстоянии и осторожно ладонью навевал к себе тот аромат, который источали страницы. Если аромат казался подозрительным, он бросал книгу в огонь. И когда пламя принимало зеленый цвет, это значило, что страницы были пропитаны ядом. А однажды ему попалась Библия-тайник in quarto[160]: в страницах была вырезана выемка как по размеру небольшого пистолета, который изготовил знаменитый версальский мастер-оружейник Николя Ноэль Буте. На рукояти стояло его клеймо. Пистолет был заряжен, а к спусковому крючку оказалась привязана нить. Распахнешь книгу неосторожно – и получишь пулю. Если знаешь, как открыть тайник, останешься невредим и окажешься вооружен.

– Неужели твой наставник ее распахнул?! – испуганно спросила Фрази, увлеченная этой необыкновенной историей, похожей на те, о которых она читала в книгах. Ах, как она любила такие истории!

– Нет, он был осторожен и опытен, – усмехнулся брат Бонфилий. – Шнурок осторожно отрезал, а пистолет оставил в тайнике и подарил книгу мне, наказав следить, чтобы пистолет всегда был вычищен и заряжен. Мало ли для чего может пригодиться!

– И он тебе пригодился? – лукаво глянула на монаха Фрази.

Брат Бонфилий опять прищурил один глаз:

– Пока нет! Когда придешь в следующий раз, я тебе покажу эту удивительную книгу. А теперь тебе пора домой, а мне пора вернуться к твоему отчиму. Я постараюсь успокоить его, а ты не испытывай судьбу, сестра! Когда придешь снова, он, возможно, будет настроен более миролюбиво.

Брат Бонфилий осенил Фрази крестным знамением и отдернул руку, когда девушка попыталась поцеловать ее:

– Я не святой отец, а брат твой во Христе! Иди домой, сестра моя, иди!

Фрази медленно зашагала через общую залу к выходу из госпитального предела. Какая-то картезианка в черно-белой одежде, в опущенном на лицо капюшоне, спешила с кувшином к одному из фонтанчиков, находившихся по углам зала. Оттуда приносили воду больным.

Бросив беглый взгляд на Фрази, монахиня споткнулась и чуть не выронила кувшин, однако все же успела поймать его у самого пола, не то, ударившись о каменные плиты, он разлетелся бы вдребезги.

«Повезло», – равнодушно подумала Фрази, проходя мимо.

– Фрази! Фрази! – раздался вдруг жалобный крик, и, обернувшись, она увидела отчима, который топтался у железной решетки, простирая сквозь нее руки.

Девушка повернула было назад, но брат Бонфилий, стоявший рядом с Филиппом, властно махнул рукой: уходи, мол! Фрази замешкалась, не зная, что делать, уйти или остаться. Однако Филипп, казалось, мгновенно забыл о ней и теперь внимательно, даже приоткрыв рот, рассматривал сестру, которая уже набирала воду в свой чудом не разбившийся кувшин.

Брат Бонфилий махнул настойчивей, и Фрази послушно ушла.

У ворот ее ждал экипаж: на козлах сидел мсье Рёгар, который очень любил размяться, берясь за вожжи, особенно если в коляску была запряжена норовистая лошадка. Он всегда интересовался состоянием старого приятеля, вот и теперь задавал множество вопросов, на которые, как обычно, Фрази отвечала обстоятельно, ухитрившись ни словом не обмолвиться о молитвенниках, сухой траве и отравленных книгах. А ночью девушке вновь явился тот человек с черной повязкой на лбу и с печальным выражением лица, а потом приснилась Жюстина! Она шла по хорошо знакомому Фрази госпитальному залу и держала за руку какую-то монахиню-картезианку. Лицо монахини было прикрыто капюшоном, она брела, еле переставляя ноги, уныло согнувшись, а Жюстина радостно улыбалась дочери.