Простившись с Уморякой и Жемчужинкой, а также всплывшими попрощаться с нами обитателями дворца морского царя, лица которых сохранили не только следы вчерашнего переворота в умах, но и готовность следовать и дальше выбранным курсом, мы дружно обернулись к Садко. Как-никак он здесь единственный наш земляк.

— Может, поплывешь с нами? — предложил я.

— Пожалуй, нет. Мне тут вроде как предложение интересное сделали. Так что по шабашу маленько, деньжат накоплю — вернусь и женюсь.

— Это дело хорошее. И присматривай за ними… Чтобы пить не забывали. Ну, ладно. Нужно прощаться.

Стали прощаться. Мы пожелали морским обитателям благополучия, они нам удачи; мы им не чихать и не кашлять, они нам регулярного приплода и обильного улова… Возможно, мы еще долго обменивались бы взаимными расшаркиваниями, если бы не мой бес-искуситель. Или ангел-хранитель… Никак не могу научиться опознавать, какую ставку в какой момент он отрабатывает. Вот когда он сидит на плече, то тут можно определиться по тому, на каком именно. На левом — бес, на правом — ангел. А так… сплошная неопределенность.

— Вы, главное, не забывайте регулярно принимать самогон, — напомнил черт морским обитателям.

— Самогоняка, — радостно закивали обитатели океанических глубин. — Обязака!

Теперь есть надежда, что они со временем станут цивилизованными людьми, если раньше не сопьются. Время покажет.

— До встречи!

— До встречи!

Дельфины дружно фыркнули и, построившись журавлиным клином, стремительно рванули вперед. И понеслись… вверх-вниз. То взлетая над гребнем волны, то погружаясь под воду, так что только голова наездника с дико вытаращенными глазами и натянутой по самые уши красной резиновой шапочкой остается торчать, словно буек, за который не рекомендуется заплывать. Не самый удобный способ перемещения… зато действительно быстрый.

Как вы понимаете, при таком способе передвижения разговаривать не представляется возможным, а дремать просто смертельно опасно — не уверен, что потеря одного наездника заставит дельфиний клин остановиться. А как попросить их об этом, я понятия не имею, но думаю, словами тут не поможешь. Они их просто не услышат. Единственное занятие в сложившихся обстоятельствах — это подтверждение самому себе факта своего существования согласно утверждению: «Мыслю — следовательно, существую». Так почему бы не скрасить тревожные думы приятной музыкой?

Достав из-за пазухи мокрые комочки наушников, я попытался отжать их, но после очередного стремительного погружения в океаническую воду понял бессмысленность данного занятия и засунул их в уши, с трудом протолкнув указательным пальцем под привязанную к голове резиновую шапочку. В условиях постоянных рывков вверх-вниз это оказалось не только трудным занятием, но и опасным: я дважды угодил пальцем в ухо, трижды в кадык и один раз в правую ноздрю. Но на этот раз искусство обошлось без жертв. С облегчением переведя дух, я попытался нащупать пальцами клавишу пуска. Привлеченная моей возней, Ливия обернулась и, нежно поцеловав, помогла мне нажать на нужную кнопку. Остается надеяться, что плеер, как указано на корпусе, абсолютно герметичен и пребывание в воде не сказалось отрицательно на его функциональности.

Вот и время подумать, никто не тревожит заботы,

Кто вскрывает консервам живот, кто считает багаж,

Кто молчит, кто храпит очень громко и строго

по нотам,

Кто уткнулся в стекло — изучает унылый пейзаж…

Не прислушиваясь к словам, а пропуская музыку через душу, в наличие которой хочется верить я вспоминал прошлое, оценивал настоящее и пытался отыскать тропу в счастливое будущее, затерянную среди сотен и тысяч таких же, но которым лучше так и остаться всего лишь вероятностями.

На десерт помоешь грушу — ты давно себя простил,

Ты продал чертенку душу — видно, мало запросил,

Ты мало запросил…

«Может, стоило оставить Ливию дома? — с настойчивостью точащей металл ржавчины вернулись сомнения. — В ее положении…»

Комок подступил к горлу, а на глаза навернулись слезы.

Да, все я это понимаю. И то, что негоже женщине в положении трястись посреди океана в седле дельфина, что беременным нужен покой и соблюдение режима… все знаю. Но также я знаю и то, что, оставшись дома, она просто с ума сошла бы, не находя себе места от беспокойства. Не такая она натура, чтобы терпеливо сидеть у оконца, ожидая вестей издалека. Со мной же, несмотря на выпавшие на ее долю испытания, она занята тем, что спешит на помощь нашему Ванечке. И не позавидуешь похитителю, когда мы до него доберемся. А мы доберемся…

На горизонте мелькнул одинокий парус, такой сиротливый в своей белесой невинности на фоне безбрежного моря ультрамарина, от которого рябит в глазах. Мне почему-то представился бывалый «морской волк», стоящий у штурвала с неизменной трубкой в коричневых от никотина зубах. Неравномерно заросшее седой щетиной лицо, на котором выделяются пронзительно-голубые глаза — в них отсвечивают арктические льды. Темный бушлат, несмотря, а может, и вопреки морозу и ветрам, распахнут на груди, обтянутой полосатой тельняшкой, рукава закатаны по локоть, на правом запястье темно-синяя татуировка: широколапый якорь, обвитый обрывком цепи. «Только смелым покоряются моря…»

В глубине возникло что-то огромное и темное, неумолимо стремящееся к поверхности.

«Подводная лодка, — мелькнула в голове нелепая мысль. — Откуда?»

Вздыбилась водная гладь, расступилась пред могучим телом. И откуда бы здесь взяться подводной лодке? Оттуда же, — напомнила память, — откуда и пиратскому кораблю с Веселым Роджером на мачте. Поднялась в воздух струя воды, распалась на высоте красивым фонтанчиком, заструилась по широкой спине кита.

А наши верховые дельфины несутся дальше, все ближе к конечному пункту нашего путешествия — острову Буяну. Если прогнозы Уморяки верны, то к вечеру мы должны быть на месте.

От свежего морского ветра, от водных процедур, а может быть, и от времени, но похмельная головная боль исчезла бесследно, зато желудок, забыв вчерашнее изобилие, бесцеремонно напомнил о своих потребностях бурчанием. Или это просто пустые кишки устроили забастовку под звуки марша? Невольно сглотнул, но это положения не спасло.

Чтобы забыть о голоде, стараюсь думать о чем-то другом. И первое, что приходит на ум, — меню шинка «Косолапый обжора на привале». Гусь с яблоками, кабанья нога под чесночным соусом, печеный сом… Как вы, наверное, догадались, забыть о голоде мне не удалось. Так что при виде появившейся на горизонте земли я издал не просто крик, а просто-таки вопль:

— Земля! Зе… е… Апчхи-и-и! — Как и обычно, чих вырвался из меня в сопровождении непроизвольного резкого наклона головы, совпавшего с очередным скачком несущего меня дельфина, а потому плавно перетекшего в кувырок с переворотом, во время которого я и закончил издаваемый вопль, — …мля!!!

Должен отметить, что дельфины меня не бросили, но и на спину взобраться не дали. Они доставили меня до берега тем же манером, которым обычно транспортируют мяч из одного угла водного цирка в другой. То есть поддев пятаком и толкая перед собой. Со стороны это должно смотреться весело…