— Без ста грамм здесь не разобраться, — намекнул мой «ангел-хранитель», хитро наморщив свой порозовевший пятак.

Разлили. Штрафникам по двойной порции. Выпили.

Ужас из глаз морского царя исчез словно по мановению волшебной палочки.

— Полегчало, — признался он. — Но почему песнь сирены на вас не подействовала?

— Где сирена? — не понял я.

Местный правитель указал на торчащий из воды лысый череп.

«Вот оно в чем дело…»

От выпитого в моей голове появился приятный гул, а по телу растеклась мягкая нега, вызывающая желание где-нибудь прилечь и расслабиться.

— Не время расслабляться, — заявил черт, словно прочтя мои мысли. Ему-то хорошо: развалился на плече и ножки свесил.

После второй порции спиртного морского царя развезло, и он полез обниматься со всеми поочередно, признаваясь в вечной любви.

Грех было не воспользоваться благоприятной минутой. И мы ею воспользовались. Не в смысле поцелуев, а для воплощения наших планов в жизнь.

Не откладывая на завтра то, на что мы подбили его сегодня, морской царь издал указ, запрещающий всем его подданным считать людей, хоть живых, хоть утопленников, морскими дарами, со всеми вытекающими отсюда запретами на употребление их в пищу. Как известно, указ вступает в действие после его оглашения, которое было осуществлено немедленно, без откладывания до утра, и завершено массовой пьянкой. Как только содержимое алкоголя у мужской части населения достигло определенного уровня, они перестали быть подвержены гипнотическому воздействию морских дев. Девы эти от рождения наделены чудесным голосом, действие которого становится с возрастом лишь сильнее, а после перерождения морской девы в сирену — и вовсе всесильным. Но бороться с этим можно. Помнится, Одиссей смог избежать их смертоносных чар, повелев своим спутникам заткнуть уши. А что? Это идея.

Я поделился соображениями с морским царем, но его такой способ не воодушевил, он небезосновательно предположил, что его подданным больше понравится открытый нами способ.

Я не стал ни спорить, ни настаивать.

— Где мы? — поинтересовалась Жемчужинка, проснувшись. — И царь здесь.

Уморяка нежно потрепал ее по плечу, чем вызвал удивленный взгляд, и произнес:

— Отдыхай, дорогая.

— Угу, — согласилась она.

— Вот и хорошо, — произнес я. — А нам пора.

— Куда? — спросил морской царь.

— На остров Буян, — ответил я.

— Доставим с ветерком, — пообещал местный владыка.

— И проводим с музыкой, — тренькнул по струнам Садко.

Кажется мне, он предложил это чистосердечно, но почему от его слов на душе муторный осадок?

Дорогу осилит ползущий.

Тортила

Морской царь, как я уже говорил, пообещал доставить нас до острова Буяна с ветерком. И слово свое сде… е… Апчхи-и-и! Извиняюсь, продуло. Так вот, слово свое он сдержал. В прямом смысле.

Первые нехорошие предчувствия у меня появились с самого утра, когда нас разбудили и, не дав похмелиться для поправки здоровья, вручили каждому по баночке какого-то густого сиреневатого варева, не только дурно пахнущего, но и на вкус напоминающего экскременты кольчатых червей. Относительно последнего утверждения мне приходится полностью положиться на глубокие познания моего персонального черта, поскольку он единственный, кто умудрился попробовать эту гадость на язык. Нет, не продукт жизнедеятельности червей, а принесенную сиреневатую гадость.

— Нужно намазака на тело, чтобы не замерзака, — пояснил Уморяка, у которого вместе с понижением содержания в крови алкоголя вновь ухудшилось произношение. Понять-то сказанное можно… частично и с трудом. — Поплывяка одонака. Вас уже ожидака.

Ждать пришлось довольно долго. Что было обусловлено не столько величиной площади, которую надлежало равномерно покрыть сиреневой мазью, сколько трудно-доступностью некоторых ее участков. Бабу Ягу вообще пришлось из-под дракара вытаскивать, куда она пыталась спрятаться. А чего бояться? Сиреневая мазь ложилась на кожу мягко и даже как-то нежно, оставаясь почти невидимой и совершенно неощутимой матовой пленкой. Поди, летая по молодости на шабаш, еще не тем намазывалась? В итоге все же победили здравый смысл и моя луженая глотка. Натерев тела сиреневой мазью (черт в данном процессе не участвовал, заявив, что с него достаточно того, что он успел принять внутрь), мы оделись по-походному и вооружились. Щиты викингам пришлось оставить, но бросить свои рогатые шлемы, они отказались наотрез — и правильно, нужно же чем-то врага устрашать? С сожалением бросив последний взгляд на дракар, который навечно остается в пещере, мы поплыли за морским мужем. Сперва из пещеры, а затем и вверх — к мерцающей над головой поверхности.

— И как в этих седлах сидеть? — поинтересовался Дон Кихот, подозрительно рассматривая свое новое средство передвижения, которое в свою очередь не менее внимательно и осмысленно изучало его.

Уморяка равнодушно пожал плечами, а Жемчужинка, счастливо сияя розовыми, как у кролика, глазами, к месту смотрящимися на помятом и бледном лице, согласно кивнула головой, непонятно с чем соглашаясь.

— На таком мне раньше кататься не доводилось, — признался я, погладив широкий нос находящегося рядом дельфина. Вот уж не думал, что они вырастают до таких размеров! Как минимум пять метров от хвоста до рыла. Как-то неприятно называть дельфинью мордашку рылом, глядя в его умные глаза.

— Недаром же говорят: век живи — век учись, — блеснул знанием пословиц черт, покачиваясь на волнах. — Не век же тебе на олене кататься…

— Мы поплывем на дельфинах? — недоверчиво спросила Ливия.

— По всей видимости, — подтвердил я. — А что?

— Как-то это необычно…

— Но выбирать-то все равно не приходится, — пожал плечами я. — Не вплавь же нам добираться до острова? Так что давайте-ка, забирайтесь на скакунов — и в путь-дорожку.

Сказать не трудно, а вот сделать… Думаете, легко заставить дельфина пустить к себе на спину Бабу Ягу? Да они от нее словно Дункан Маклауд от гильотины шарахаются. А Лелю? Нет, к ней-то они сами подплывают, а вот она каждый раз при этом пытается вскарабкаться мне на голову с совсем несерьезным визгом. Про Рекса и вспоминать не хочется… Дурдом, одним словом. Хорошо хоть викинги не привередничают. Сказал им залезать на дельфинов — они быстро и четко выполнили приказание.

Потратив час времени и пучок моих нервов, которым, если наука не ошибается, не суждено восстановиться, мы наконец-то оказались готовы начать заплыв до острова Буяна. Рекса поместили на одного дельфина с Добрыней, который пообещал присмотреть за ним. Я посадил перед собой жену, надеясь хотя бы немного облегчить ей путешествие. Черт тоже порывался присоединиться к нам, но его взял в седло Дон Кихот. Только сделал это он не из-за какого-то особого расположения к рогатой нечисти, а исключительно в целях самозащиты. Баба Яга, воодушевленная примером моей жены, решила последовать ему и прокатиться на пару с благородным идальго, запавшим в ее сердце. В планы самого идальго Ламанчского романтическая прогулка со старой ведьмой не входила, вот он и ухватился за черта, как утопающий за соломинку. Яга обиделась, но, на счастье рыцаря, мы все еще находились в зоне, где магия не действует, и ведьме пришлось мстить как обыкновенной женщине. То есть: «Пускай увидит, как такое сокровище, как я, достанется другому, и слюной от зависти подавится». Не повезло Герольду Мудрому, на которого пал выбор Бабы Яги. Хорошо, она не услышала вздох облегчения, который вырвался у Дон Кихота, когда опасность миновала. Леля от помощи отказалась, заявив, что не намерена позволять кому бы то ни было безнаказанно щупать ее девичьи прелести под предлогом помощи.