Бо нажал на клавишу «стоп».

– Ты услышал достаточно, дружище?

Я смотрел на Бо, не в силах вымолвить ни слова. На этой записи Герцогиня просто хоронила меня. Но из всего ею сказанного меня больнее всего ранили слова о том, что я снова и снова занимался с ней сексом в одной и той же позиции. Я лихорадочно пытался найти нужные слова, чтобы опровергнуть ее ядовитое высказывание и как-то оправдаться в глазах Бо. Но нужных слов не было. Я был окончательно и страшно опозорен. Теперь нужно было непременно заставить Дебби держать язык за зубами. Что она, должно быть, думает обо мне!

– С тобой все в порядке, дружище? – осторожно спросил Бо.

Я медленно кивнул.

– Да, со мной все хорошо, просто прекрасно.

Сделав глубокий вдох, я сумел выдавить улыбку.

– Все-таки, похоже, она все еще не приняла окончательное решение, да, Бо? Может, еще есть надежда?

Я начал тихо смеяться.

– Вот и молодец, – понимающе улыбнулся Бо. – Это лучше превратить в шутку, дружище.

Я кивнул и печально улыбнулся. Потом медленно оглядел свой прекрасный дом, любуясь его великолепием… Как же мало теперь все это значило для меня! Самым счастливым я был с Дениз, когда у нас ничего не было.

Бо протянул через стол свою массивную руку и положил ее мне на предплечье, слегка сжимая его, и совершенно серьезным тоном сказал:

– Послушай меня, дружище, потому что я не собираюсь говорить тебе всякую ерунду. Того, что произошло с тобой за последние полгода, не пожелаешь и врагу. Я понимаю. Это все ужасно. – Он медленно покачал головой. – Но ты должен сейчас сделать глубокий вдох и взять себя в руки. Пора быть мужчиной, понимаешь, дружище? Быть мужчиной, понимаешь?

– Да, понимаю, – кивнул я.

Он крепче сжал мою руку.

– Ни одна женщина не может взять над тобой верх, дружище. Ни жена, ни любовница, ни подруга, никто. За исключением одной. Ты знаешь, о ком я говорю, дружище?

Я снова кивнул, стараясь не заплакать.

– Это Чэндлер, – тихо сказал я.

– Вот именно, дружище, – Чэндлер. Теперь только она имеет для тебя значение, потому что все остальные женщины будут приходить в твою жизнь и уходить из нее. И только Чэндлер останется в ней навсегда. Ради нее ты должен сжать зубы и высоко поднять голову. И еще ради твоего маленького сынишки. – Бо задумчиво улыбнулся. – Я помню, как он родился и тут же чуть не умер от менингита. Никогда не забуду, как замерло мое сердце, когда Рокко позвонил мне в ту ночь из госпиталя и рассказал, что произошло. В ту ночь я пошел в церковь и молился за твоего сына.

Я кивнул, вытирая выступившую в углу глаза слезу.

– И это помогло. Он замечательный малыш, растет таким сильным…

– Да, замечательный ребенок, – улыбнулся Бо. – Он будет расти дальше, и наступит день, когда он будет смотреть на тебя, чтобы понять, что такое быть мужчиной и как он должен уметь выходить из любой ситуации, как бы жизнь его ни била. Такова жизнь, Джордан, – он повел широкими плечами. – Постоянные величины в твоей жизни – это только твои дети. Только ради них ты должен преодолеть все трудности, даже такие, как сейчас. Так или иначе, тебе предстоит выяснить, кто твои настоящие друзья, а кто только присосался к твоим деньгам. Помни, дружба, купленная за деньги…

– …длится недолго, – договорил я.

Бо кивнул.

– А верность за деньги…

– …и вовсе не существует, – снова договорил я.

– Точно, дружище.

С этими словами он достал из магнитофона кассету с записью и поднял ее в вытянутой руке. Потом сказал:

– Что касается меня, этого никогда не было. – Он сунул кассету во внутренний карман пиджака. – Ты ничего не должен мне за это, дружище. Мне нужна лишь твоя дружба, потому что я твой настоящий друг и всегда им буду.

Я знал, что так оно и есть.

На следующее утро меня разбудил настойчивый телефонный звонок.

Трррр – тррр – тррр!.. Трррр – тррр – тррр!..

Я разлепил правый глаз и, ни на дюйм не отрывая головы от белой шелковой подушки, повернул ее направо и посмотрел на телефон будущего – технологическое чудо с двумя дюжинами красных мигающих индикаторов и самым противным на свете звуком звонка, похожим на чириканье крошечного воробья, запутавшегося в проводах. Телефон стоял на сказочно дорогом журнальном столике, который был частью гарнитура, разумеется.

Трррр – тррр – тррр! Трррр – тррр – тррр!

Боже! Кто это в такую рань? Нет, какая наглость! Я приподнялся на локте и сделал глубокий вдох. Белое шелковое стеганое одеяло валялось в ногах, прикрывая, впрочем, причинное место. Несмотря на то, что я был один, тщеславие заставило меня взглянуть на собственный обнаженный торс и прикоснуться пальцами к мышцам брюшного пресса. На ощупь они были твердыми, я был в отличной форме. Теперь это было для меня важно, поскольку я хотел привлечь внимание еще одной Герцогини. Однако еще важнее было остаться богатым.

Ну, по крайней мере, в моем распоряжении пока еще оставался мой особняк в стиле шэбби-шик, который сам по себе мог послужить мощным афродизиаком. Я оглядел спальню. От желто-коричневого напольного ковра за 150 000 долларов до потолка было футов тридцать. Кровать была вполне королевской. Толстые деревянные опоры, покрытые резьбой, которая делала их похожими на сосновые шишки, поднимались по четырем углам кровати, поддерживая балдахин из желто-коричневого индонезийского шелка в тон напольному ковру. Герцогиня любила эти чертовы балдахины. Шелк она тоже любила. В особняке было семь спален, и в каждой имелся шелковый, черт его дери, балдахин!

Трррр – тррр – тррр! Трррр – тррр – тррр!

Дьявол! Я протянул руку и взял хромированную трубку.

– Алло? – пробормотал я сонным голосом, ясно давая понять звонящему, что он выбрал не самое подходящее время.

Увы, в ответ я услышал звонкий и бодрый голос моей Созависимой.

– Проснись и пой, соня! – воскликнула Герцогиня. – Уже половина девятого! Через два часа у нас назначена встреча с агентом по недвижимости!

Весело, бодро, звонко!

Нет, какова наглость! Я просто онемел от возмущения. Интересно, что она скажет дальше? Что, специально для меня она сегодня побрызгается моими любимыми духами? Боже! Если бы я не дал обещание не раскрывать Дебби, я бы прямо сейчас сказал этой грязной Герцогине все, что о ней думаю.

Тем временем она все так же радостно щебетала:

– Просыпайся, соня-засоня! Сегодня первый день твоей новой жизни! Почему бы тебе не попросить Гвинни сварить чашку кофе?

– Гвинни приходит не раньше девяти, – безо всякого выражения пробормотал я. – К тому же мне совсем не хочется кофе.