— Что, прости? — вскидываюсь я, хотя сразу же понимаю, на что он намекает. Пусть знает, что ошибся!

— Что слышала, — отрезает он. — Ты хочешь, чтобы я приполз к тебе на коленях, потому что Дженис в конце концов выбрала свободу.

Я с трудом подавляю рвущийся наружу гнев.

— Насколько я понимаю, ты недолго горевала и почти сразу нашла себе другого.

— А ты чего хотел? — осведомляюсь я. — Чтобы я плакала и ждала тебя?

Брэд отвечает не сразу.

— Нет… и ты не стала ждать, что просто замечательно. — Он всплескивает руками. — Знаешь, что я тебе скажу? Я по горло сыт женщинами и их закидонами. Слишком дорого они мне обходятся!

— Ведь бросил-то меня ты, — напоминаю я. Хотел он того или нет, Брэд больно меня ранил. А мне что прикажете делать — притворяться, будто ничего не случилось? Кажется, мои чувства и заботы Брэда совершенно не волнуют.

Он качает головой:

— Все кончено, Лидия. Никто мне теперь не нужен: ни ты, ни Дженис, да и вообще никто. Я не понимаю женщин. Никогда не понимал и вряд ли когда-нибудь пойму. Жить одному легче, чем иметь дело с сумасбродками.

— Я не сумасбродка!

— Как скажешь. Но на коленях я к тебе не приползу, не жди.

— А я и не жду. И не бегаю за тобой. — Мне хочется все прояснить раз и навсегда.

Он язвительно усмехается:

— Знаю. Честно говоря, меня это вполне устраивает.

Бабушка предвещала, что Кортни недолго осталось ездить на велосипеде. Две-три недели самое большее. В середине октября зарядят дожди, и ездить по скользким дорогам станет небезопасно. Скоро начнет рано темнеть.

Кортни понимала, что ей будет не хватать поездок на велосипеде. Ведь прогулки помогали ей поддерживать форму и худеть. А кроме того, крутя педали, она легче расставалась с тревогами — и держалась подальше от кухни. Она похудела почти на тринадцать килограммов, и ей до сих пор удается держаться, что уже большое достижение. Легче стало выбирать более полезную еду, хотя она часто с тоской смотрела на сладости и автоматы, в которых продавались конфеты. Сладости и конфеты для нее — сущий яд.

С начала учебного года ей все же удалось кое с кем подружиться, в том числе с Майком, ее шофером. Так он сам себя называл — в шутку, конечно. Несмотря на застенчивость, Майк обладал тонким чувством юмора. Время от времени, всегда неожиданно, он вдруг отпускал шутку, которая очень веселила ее. До самого последнего времени Кортни надеялась, что Майк пригласит ее пойти с ним на школьный бал, но потом поняла, что ему нравится другая девочка.

Мало-помалу она познакомилась со своими одноклассниками. Ближе всего она сошлась с Моникой и Джослин, с которыми вместе занималась тригонометрией. Джослин и Майк нравились друг другу и замечательно смотрелись вместе, поэтому Кортни надеялась их свести.

Ближайшей ее подругой оставалась Энни. Они часто разговаривали по телефону и почти каждый день виделись в школе, но общих уроков у них не было. Кортни нравился Эндрю. Очень нравился.

Сделав крутой поворот, Кортни очутилась на бабушкиной улице, снизила скорость, соскочила с седла и ловко закатила велосипед в гараж. Повесив на руку шлем, она направилась к двери черного хода.

— Кортни, это ты? — крикнула бабушка из гостиной.

— Да, я, — ответила она, подходя к раковине, чтобы выпить воды.

— К тебе пришли, дорогая.

Кортни поставила стакан на раковину. Странно… Она не заметила рядом с бабушкиным домом чужих машин. Кто, интересно, к ней пожаловал?

Войдя в гостиную, она увидела, что на диване сидит Эндрю. От удивления она едва не выронила шлем.

— П-привет! — сказала она, с трудом находя в себе силы говорить.

— Привет! — улыбнулся он.

— Вот видишь, дорогая, он носит носки, которые ты ему связала. — Бабушка так и лучилась радостью. — Что ж, молодые люди, я вас оставляю; вам наверняка есть о чем поговорить.

— Спасибо, миссис Пулански.

Вера направилась было на кухню, но на полпути остановилась:

— У меня в морозилке есть овсяное печенье; если хотите, Эндрю, могу его разморозить.

Эндрю покосился на Кортни:

— Спасибо, миссис Пулански… Лучше в другой раз.

— А ты ничего не хочешь? — спросила бабушка, поворачиваясь к Кортни.

— Нет, спасибо.

Бабушка кивнула и, верная своему слову, вышла.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Кортни. Вот так всегда! Почему он приходит, когда она не в лучшем виде? Потная, растрепанная… Предупреди он, что собирается заехать, она бы осталась дома, а не каталась на велике.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Когда ты приехал?

Эндрю посмотрел на часы:

— Минут десять назад. Мы славно поболтали с твоей бабушкой. А ты в детстве была прехорошенькая!

Кортни закатила глаза.

— Неужели она показывала тебе мои детские фотографии?

— Ага. Те, где ты голенькая.

— Не может быть! — ахнула Кортни. Ну бабушка, ну удружила…

Эндрю хихикнул.

— Да я шучу!

— Не смешно. — Кортни осторожно присела на тахту, держась от него подальше и надеясь, что от нее не разит потом.

Эндрю глубоко вздохнул и покосился на нее.

— Ты уже в курсе?

Кортни задумалась. Что нового в школе? К сожалению, сплетни до нее почти не доходят; даже если ей что-то рассказывают, она не всегда знает, о ком речь.

— В курсе чего? — спросила она.

— Мы с Мелани больше не вместе. Мы с ней уже давно цапались, а после лета все как-то закрутилось, и… в общем, между нами все кончено.

Эндрю смотрел на нее, видимо ожидая, что она скажет, но Кортни не знала, что ответить.

— Мне очень жаль. — Лучшего она не могла придумать.

— Правда?

На самом деле ей ничуточки не жаль и даже наоборот, но…

— Расставаться всегда нелегко.

— Мне — нет. У нас с Мелани мало общего.

— Что же теперь будет на школьном балу?

Эндрю пожал плечами:

— Да ничего. Если меня выберут королем, у меня будет своя спутница, а если Мелани выберут королевой, у нее будет свой кавалер. Подумаешь, большое дело!

Так как Кортни была в этой школе новенькой, она не понимала, как все получится.

— Ты идешь на школьный бал? — спросил он.

Она покачала головой.

Эндрю удивился: