Поэтому ее мучил вопрос: почему в тот день мать пришла в их комнату в шесть часов утра? И теперь, когда она размышляла о тех давних событиях, она не могла вспомнить, проверяла ли их мать в десять часов.

Пайн одновременно любила и ненавидела несоответствия. Она их ненавидела из-за того, что они могли быть необъяснимыми. Но иногда начинали ей нравиться – когда приводили к прорыву в расследовании.

Она надеялась, что наступил именно такой момент.

Не исключено, что ее мать проснулась после вечера с выпивкой и травкой и побежала проверить детей. Может быть, из-за похмелья она потеряла счет времени. Или подумала, что проспала, и девочки опаздывают в школу.

Пайн потрясла головой, надеясь, что в голове у нее прояснится.

В шесть часов утра в то время года было еще темно. Как могла мать решить, что они проспали?

Пока Пайн одевалась, она нашла ответ: мать не могла так подумать. Значит, существовало другое объяснение.

Пайн спустилась на первый этаж «Коттеджа», где обнаружила сидевшую на стуле Блюм.

– Дженни в хороших руках, – сказала Блюм. – Я внимательно там все осмотрела, прежде чем ее оставить.

– Ни на мгновение в этом не сомневалась.

– Миз Куорлс подвезла меня сюда, и мы с ней отлично поболтали. Она очень заботливая и образованная женщина.

– Я рада.

– Дженни чудесная маленькая девочка. Как только она ко мне попривыкла, то начала болтать без умолку.

– Я не удивлена.

– А почему мне кажется, что тебя посетило откровение?

– Неужели ты читаешь мое лицо как открытую книгу?

– Она открыта не для всех, только для меня. Расскажи.

Пайн села напротив и рассказала о расхождениях во времени.

– Да, это вполне можно считать откровением, – сказала Блюм. – Теперь поделись своими теориями.

– Пока я не уверена. Тут может быть несколько причин. Некоторые вполне безобидные, другие весьма сомнительные.

– Так назови их.

Пайн покачала головой.

– Пока нет. Я должна подумать.

– Звучит разумно.

– Я очень рада, что Дженни удалось пристроить.

– Кто бы мог подумать, что у Сая Таннера такая милая внучка? Конечно, он понятия не имел, что с ней делать. Он и за собой с трудом ухаживает.

– Как хорошо, что священник и его семья взяли Дженни.

– Кстати, о детях. Удалось установить личность мальчика?

– Нет, насколько мне известно. Но у нас появилась ниточка.

Пайн рассказала, что Таннер видел «Пагани» возле ее старого дома.

– И ты думаешь, это может иметь отношение к Джеку Лайнберри? – спросила Блюм.

– А ты полагаешь, что «Пагани» растут здесь на деревьях?

– Но зачем ему следить за твоим старым домом?

– Даже если это была его машина, совсем не обязательно, что в ней сидел он.

– Верно. И как ты намерена с этим разобраться?

– Я еще не решила. Эдди не сумел проследить машину до Лайнберри, но тут существует множество уловок.

Зазвонил телефон Пайн, она посмотрела на экран и вздрогнула.

– Сообщение от Стэна Кэшингса.

– Он отвечает на вопрос о «Плаще и кинжале»? – заинтересовалась Блюм.

Пайн кивнула и принялась читать сообщение.

На глазах Блюм выражение лица Пайн изменилось от любопытства на потрясение, а потом недоверие.

– Не думаю, чтобы ты когда-нибудь так выглядела, – с тревогой заметила Блюм.

Пайн на нее посмотрела.

– Ну я даже представить не могла ничего похожего.

– Так все дело в «Плаще и кинжале»? Это бар, как ты и думала?

– Да и нет.

– Я не понимаю. Либо одно, либо другое.

– Вовсе нет, если верить Стэну. Он провел глубокое расследование и написал мне, что не может получить все ответы, и не только из-за того, что это происходило очень давно, дело в том, что информация засекречена.

Теперь пришла очередь Блюм удивиться.

– Засекречена? Что это за бар такой?

– Операция под прикрытием, которую проводило PC, – сказала Пайн, имея в виду Разведывательное сообщество [38].

– Операция под прикрытием? В баре? Кого они хотели поймать?

– Обладая лишь незначительной информацией, Стэн полагает, что операция была связана с международным шпионажем.

– Они назвали свой штаб «Плащ и кинжал»? Тебе не кажется, что это слишком?

– Он спросил у тех, кто был в курсе, и они ответили, что тут не обошлось без иронии. Повсюду открывалось множество новых баров с необычными названиями. Ну ты понимаешь, как в прошлом магазины, торговавшие без разрешения алкоголем, куда пропускали после того, как ты произносил тайный пароль или входил в телефон-автомат и звонил по определенному номеру, который тебе дали, и тогда дверь открывалась. В те времена еще продолжалась холодная вой-на, хотя она уже приближалась к концу, а в конце десятилетия перестала существовать Берлинская стена.

– Они кого-нибудь поймали?

– Судя по всему, да. Не называя имен, Стэн дал мне понять, что операция была исключительно успешной.

– Но как это связано с твоими родителями? И почему у твоего отца было столько подставок для пива?

– Стэн не смог выяснить. Никто не назвал ему имен тех, кто участвовал в операции.

– Иными словами?..

Лицо Пайн стало пепельно-бледным.

– Иными словами, все сводится к тому, что мой отец там работал и, возможно, помог схватить плохих парней, по крайней мере, я так думаю.

– Или?

Пайн печально посмотрела на свои руки.

– Или он был плохим парнем и сбежал, и они оказались здесь.

Морг.

Снова.

Внутри у Пайн все сжималось, чего прежде с ней не случалось, когда она подходила к мертвому телу. Причина сомнений не вызывала.

Тело принадлежало ребенку.

Она, Уоллис и Ларедо стояли возле металлического стола, на котором лежал убитый мальчик.

Судмедэксперт, та же женщина, что и прежде, держала в руке планшет и смотрела на экран.

Блюм вежливо отказалась составить им компанию, за что Пайн была ей благодарна. Мать шестерых детей и бабушка с дюжиной внуков не должна смотреть на такое.