— Ну да, я и говорю, влюбленная баба — это полный кирдык-пердык. У самой денег кот наплакал, а все милому угодить хочет. Вот дура… А тот, значит, ее использует по полной.

— А вот тут-то я вас, Игорь Иванович, особенно позабавлю, может, даже удивлю. Он-то, конечно, все ради себя великого делает и нашей «ВВ» сто очков вперед даст. Задурил ей голову, мама не горюй. «ВВ» от любви мозгами съехала, но как та мартышка, дура дурой, а свои тридцать рублей… В общем, приехали они в Питер, а она тут и в слезы. И давай рыдать. Мол, деньги кончились, все пропало, как дальше жить, не знаю. Руки заламывала, горе безутешное изображала, рыдала весь вечер у Дарси на груди, довела мужика практически до полной импотенции, ну это я специально не проверял. А потом так красиво развела его на деньги! Если бы вы сами почитали, прослезились бы! У меня, говорит, деньги кончились, и я больше не могу платить за весь этот разврат, который ты тут развел. Плати за него сам, защищай меня бесплатно, сам нанимай там барристеров или кого там надо, в общем, все бабки заноси там в Лондоне сам, ко мне не приставай. Я, мол, ничего не знаю, не соображаю, люблю тебя безумно, а денег нет. Это если на наш язык переложить, чтоб понятнее было. А в натуре все было так красиво, такие слова, вам бы понравилось. Цыганочка с выходом под водку с клюквенным соком.

— Все бабы одинаковы. И даже лучшая из них — змея. Тебе что, Дарси жалко?

— Да нет, он, по-моему, даже тащится. Не видал еще баб наших, пусть посмотрит. Да и за собственную славу пусть заплатит.

— Вот повезло дуре-бабе. Мы ее из уголовки вытащили, а может, из еще чего похуже. Ее дружок по морю аки по суху пойдет к славе, на этом и бабки отобьет, и ей все простит. Кто это сделал? Бойцы невидимого фронта. А она никогда не узнает, откуда это надуло, как шло, как разрешилось. Дуракам везет. Давай еще по одной, для ровного счета, у дома четыре угла. Эх, хорошо пошла.

Полковник Брюсов отставил стакан, хлебнул воды и снова с наслаждением закурил. Посмотрел на Александра с особенным таким выражением:

— А теперь, Саня, колись, как было на самом деле. Не поверю, что ты тогда, полгода назад, просто так в эту тему вгрызся.

— Хотите верьте, хотите нет, просто так. Ворошил я ее досье, наткнулся на одну старую фотографию. Припомнил, что сам видел барышню однажды, из окна, как она двадцать лет назад перед нашим зданием колесо на машине меняла. Так и стоит у меня эта картинка перед глазами. Я все это припомнил, сопоставил, прикинул, что за человек. Если эту дуру не прикрыть и не спасти, она столько дел наделает, что никому мало не покажется. У нее ж головы нет, одни чувства. Поэтому считайте, Игорь Иванович, что мы просто провели превентивную операцию. Вот, все как на духу.

— Ваша честь, мы категорически отрицаем выдвинутые против нашей подзащитной обвинения, а также обвинения, которые могут быть выдвинуты в дальнейшем, при условии, что преследование нашей подзащитной будет продолжаться. С вашего разрешения, однако, мы вернемся к основаниям, позволяющим нам занимать такую позицию, в конце нашего ходатайства. Сейчас же мы хотели бы просить вас, Ваша честь, и ваших коллег рассмотреть вопрос о том, насколько законно и правомерно уголовное преследование нашей подзащитной, осуществляемое уважаемой полицией города Лондона. Полагаю, это центральный вопрос, и он требует рассмотрения с нескольких сторон, а именно с субстантивной, процессуальной и конституциональной. Последнее особенно материально, поскольку решение, по нашему мнению, должно не вступать в противоречие с имеющими силу международно-правовыми обязательствами, принятыми на себя Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии, в то время как уважаемое следствие руководствуется уголовным правом Англии и Уэльса…

В тот день Мэтью действительно пришлось много говорить. К вечеру, когда он звонил Варе, он даже слегка охрип, его мягкий баритон звучал надтреснуто.

— Right. Here we are. Ты хочешь, чтобы я тебе все рассказал подробно?

— Как получится. Чем закончилось?

— Во-первых, уже положительно, что сегодня закончилось. Я рассчитывал, по меньшей мере, на два дня. Во-вторых, нам, естественно, отказали.

— Какой кошмар! А почему?

— Это не кошмар, Варя. Мы же и не рассчитывали в суде нижней инстанции все решить. Не надо паники. Почему отказали? Не признали основания убедительными. Текст решения суда еще дорабатывается, получу его через три-четыре дня. Может, тогда и поговорим, когда ты его тоже прочтешь?

— Я все равно не разберусь, что там написано. Расскажи лучше своими словами, ну хотя бы самую суть.

— Понимаю. Как тебе это кратко и понятно объяснить? Alright… Мы с тобой положили в основу ходатайства, что следствие основано на информации, которая, по крайней мере, в существенной ее части, получена незаконно. Для оценки законности полученной следствием информации судья руководствуется признаками законного или незаконного получения информации, которые описаны в уголовном процессуальном кодексе. Это я упрощаю, чтобы было понятнее, но потом мы сможем к этому вернуться. Если захочешь. Такой признак, как получение информации в рамках внутренних Правил и положений твоего банка, имеет аналогии. Скажем, с получением информации при внутреннем дознании тех организаций, которые такие функции имеют. Это как раз описано в процессуальном кодексе, но и это само по себе уже некая серая зона. Помнишь, мы с тобой обсуждали мой кейс о незаконных дознаниях, которые проводили британские налоговые органы? Там были признаки незаконного получения информации, и я построил тогда на этом свою защиту. Поскольку это, как я сказал, серая зона, мне тоже пришлось тогда добиваться от суда признания создания прецедента. Помнишь?

— Помню, я правда пока все понимаю. Дальше…

— В нашем с тобой случае судья посчитал, что аналогия вроде бы есть, но руководствоваться уже созданным прецедентом он не может. Почему? Потому что оценка схожести требует анализа обязательств, которые приняла на себя Британия при подписании соглашения об учреждении банка, которые являются обязательствами более высокого порядка, чем национальный процессуальный кодекс, потому что это международные обязательства. Но международные обязательства — это плоскость публичного права. Поэтому там нет — по понятным причинам — описания процедур для оценки законности получения информации при преследовании в рамках уголовного законодательства в одной из юрисдикций-субъектов этого права. Понятно?

— Не-а. Не очень.

— Тогда еще короче. Судья не смог в этом разобраться. Теперь ясно?

— Ага. Так бы и сказал сразу, судья — дурак.

— Я бы сказал, что судья того уровня, который требуется для суда этой инстанции. Теперь я буду готовить апелляцию в апелляционный суд, в Court of Appeal.

— Это на Стрэнде? Такое красивое здание со шпилем? А когда?

— Дня через три я получу сегодняшнее решение, потом неделя на подготовку апелляции, пара дней на зазоры, а потом еще месяц, потому что апелляция подается не позднее, чем за месяц до слушания. Но скорее всего, будет хотя бы одно предварительное слушание, значит, добавь еще неделю. Так что где-то в конце августа — начале сентября, в зависимости от того, какое окно найдется в графике судебных заседаний. Отпуска, потом разгребание накопленного за лето. Ориентируйся на середину сентября, так реалистичнее.